запасы французских вин: они разбили тысячи бутылок шампанского и продырявили бочки с коньяком. Восставшие тем временем подогнали броневики и принялись в упор расстреливать здание.

Рестораны гостиницы забросали гранатами, раздались истошные женские вопли…

Нападавшая толпа хотела сжечь гостиницу, но та все-таки уцелела. Захваченное здание пригодилось для того, чтобы устроить здесь впоследствии «Первый дом Петросовета». Сюда, где в комфортабельных условиях расположилось новое руководство страны, не раз приезжал Ленин.

В 1926 году «Асторию» передали акционерному обществу «Интурист», а после Великой Отечественной войны она на недолгое время стала элитным жилым домом, в котором поселились почтенные деятели искусства. Эмиль Кио говорил, что «каждой квартировавшей здесь семье был выделен небольшой участок в сквере на Исаакиевской площади, превращенном в огород».

«Астория» гордится сотнями имен своих маститых постояльцев, среди которых был и Александр Вертинский, всегда останавливавшийся во время ленинградских гастролей именно в этой гостинице.

Обычно его очень радушно принимали тут. Но однажды ему пришлось прождать освобождения гостиничного номера с одиннадцати утра до десяти вечера.

«Тут что-то ужасное, — жаловался он жене в письме. — Наплыв делегаций — чернокожих, белых и желтых… Несмотря на то что меня здесь и знают, и любят, и уважают, ничего сделать было нельзя. Директор просил подождать до девяти, когда какая-нибудь сволочь уедет. Скоро нам, советским людям, придется спать на вокзалах. Поразительно это наплевательство на своих! Приглашают чуть ли не весь мир, а гостиниц не строят. Вот головотяпство!»

Наконец номер, после долгого томительного ожидания, был получен. «И я был счастлив», — свидетельствовал Вертинский.

Порой человеку не так много надо для того, чтобы почувствовать себя счастливым.

Ленинградский концерт стал для Вертинского последним. Он умер в «Астории» от сердечного приступа, когда ему не успели вовремя дать валидол.

Глава 13

Угол Малой Морской и Гороховой, 13/8 — Игорь Грабарь

Дом 13/8 на углу Малой Морской и Гороховой… Гороховая улица! Одно только название уже порождает догадки. Мол, в давние-давние времена поселился здесь иностранный купец Гаррах, а фамилию его на наш родной манер переделали. Был заморский Гаррах, стал свой, Горохов. А затем по новому имени его и вся улица название получила, поскольку торговое дело купца Гарраха-Горохова очень к тому времени процвело.

Ф. М. Достоевский описал Гороховую словами неприкаянного, тоскующего персонажа своего первого романа, Макара Девушкина: «Когда я поворотил в Гороховую, так уж смерклось совсем и газ зажигать стали. Я давненько-таки не был в Гороховой, — не удавалось. Шумная улица! Какие лавки, магазины богатые; все так и блестит и горит, материя, цветы под стеклами, разные шляпки с лентами. Подумаешь, что это все так, для красы разложено — так нет же: ведь есть люди, что все это покупают и своим женам дарят. Богатая улица! Немецких булочников очень много живет в Гороховой; тоже, должно быть, народ весьма достаточный. Сколько карет поминутно ездит; как это все мостовая выносит! Пышные экипажи такие, стекла как зеркало, внутри бархат и шелк; лакеи дворянские, в эполетах, при шпаге. Я во все кареты заглядывал, все дамы сидят, такие разодетые, может быть и княжны и графини. Верно, час был такой, что все на балы и в собрания спешили».

И без того известная своими доходными домами и роскошными магазинами, Гороховая обрела особую славу, когда здесь поселился царский фаворит Григорий Распутин и стал принимать бесчисленных просителей, словно важный чиновник какой-нибудь.

Но сейчас речь о другом доме: 13/8 на углу Морской и Гороховой. Наряду с жилыми квартирами в доме этом вначале находился трактир, а затем расположился ресторан «Вена». Столики с белоснежными скатертями, ливрейные швейцары, проворные лакеи в смокингах, вышколенные метрдотели в строгих сюртуках… И конечно, отменные, изысканные блюда, приготовленные истинными чародеями кулинарного искусства… Ресторан одинаково полюбился адвокатам и чиновникам, военным и писателям… Здесь очень любила собираться редакция популярнейшего «Сатирикона», благо главный редактор журнала, Аркадий Аверченко, жил совсем рядом. Хороший обед в приятной компании так вдохновлял и окрылял, что тут даже к прозаикам приходила поэтическая муза. Например, сохранились стихи, написанные в «Вене» Куприным.

Предприимчивая администрация, заметив, что в ресторан заглядывают именитые посетители, решила воспользоваться этим. Теперь, едва очередной почетный гость садился за столик, тут же перед ним вместе с меню появлялся чистый лист бумаги вкупе со смиренной просьбой написать какие-нибудь слова ресторану. В ожидании заказа разные знаменитости оставляли свои автографы, стихотворные экспромты, рисунки… И на следующий же день они появлялись, заключенные в рамки, на стенах ресторана. Вот, дескать, какие у нас знаменитости изволят обедать! Простому посетителю почетно себя в одной компании с известными людьми чувствовать, а сами знаменитости тоже довольны. Один лишь росчерк пера их в музейный экспонат превращается!

Но не только своим рестораном остался в истории дом на углу Гороховой и Малой Морской.

Именно этот дом оказался местом последнего пребывания П. И. Чайковского, для которого брат великого композитора снял тут квартиру. Из окна ее можно было увидеть старый особняк, в котором когда-то жила Наталия Петровна Голицына, — по преданиям, послужившая Пушкину прототипом для образа суровой княгини из «Пиковой дамы».

Нанимая квартиру для Петра Ильича, брат извинялся перед ним в письме за малое число комнат в ней. «Ты пишешь, что комнат оказалось мало, — отвечал ему композитор, — но, пожалуйста, об отдельной комнате для меня не заботьтесь — я могу ночевать и в какой-нибудь общей комнате, хотя с комнатой или без комнаты — я бы все-таки желал проживать у вас».

Однако в квартире, которой он так радовался, Чайковскому суждено было пережить самое тяжелое время своей жизни — здесь он и расстался с нею. Но вот другому человеку именно этот адрес подарил счастливейшие мгновения. Почти одновременно с Чайковским тут поселился Игорь Грабарь. «Счастьем русского искусства» назвали впоследствии этого художника, архитектора, художественного критика, искусствоведа, одного из основоположников музейного и реставрационного дела.

Восемнадцатилетним юношей Игорь приехал в Петербург, чтобы учиться в университете. Однажды оказавшись в Мариинском театре, он бесконечно влюбился в музыку Чайковского и впредь старался не пропустить ни одной оперы и балета, написанных великим композитором. Искал для себя и товарищей билеты на галерку, по нескольку раз ходил на одни и те же представления, хлопал настолько восторженно, что отбивал ладони, кричал, вызывая автора так, что однажды сорвал голос.

В то же время молодой и общительный Грабарь близко подружился с семьей доктора Добрянского. Супруга доктора была певицей, выступавшей на концертах под звучной фамилией Марокетти. Среди гостей дома нередко бывал и импресарио П. И. Чайковского. Однажды тот вместе с композитором заглянул в дом к доктору До-брянскому когда