Впервые за долгие годы унижений и боли Минни Макмаон позволила себе расплакаться.

Мальчика назвали Хантером.

Роды проходили очень тяжело. Каролин, не привыкшая к боли и физическому дискомфорту, мучилась невыносимо, но лишь после четырнадцати часов страданий доктор Роули принял решение делать кесарево сечение. Каролин потеряла много крови, но малыш родился здоровым. Еще много недель после родов Каролин выглядела бледной и страдала от анемии. Даже Дьюк чувствовал к ней сочувствие и не знал, с какой стороны подойти. До этого момента он воспринимал любовницу только как объект сексуального влечения, а другие стороны ее натуры его не волновали. Ее трудное прошлое и личные переживания были для него пустым звуком — ему не хотелось блуждать в подобных дебрях.

Дьюк ждал, что беременность оттолкнет его от Каролин, но, как ни странно, его влечение к ней только возрастало по мере роста живота. Почему-то беременность любовницы воспринималась им как символ его мужской силы и власти над природой. Ему невероятно льстили изумленные взгляды знакомых, которые потрясенно взирали на гигантский живот Каролин и перешептывались за его спиной. Семью Макмаон вновь обсуждал весь Голливуд, и Дьюк наслаждался каждой новой разносной статьей в бульварных газетенках.

Дьюк боялся, что Каролин откажется спать с ним, как когда-то Минни, объясняя это страхом за будущего малыша, но неожиданно любовница превратилась в сексуальную хищницу. Они занимались самым агрессивным сексом в своей жизни именно во время беременности Каролин, совершенно не беспокоясь о безопасности ребенка. Дьюк прекрасно понимал, что любовница не сделала аборт только потому, что рассчитывала с помощью ребенка навеки зацементировать их отношения, и отдавал должное ее сообразительности. Каролин сохранила беременность, рискуя благосклонностью Дьюка, но желая занять прочное место в его завещании.

Для самого Дьюка появившийся на свет малыш означал не больше, чем очередного продолжателя рода, вместилище семени Макмаонов. Он совершенно не собирался заниматься этим глупым «куском мяса», который постоянно орал, пачкал пеленки и пускал слюни. Ничего романтичного и умилительного в возне с ребенком он не находил.

Каролин довольно быстро поняла это, а потому нашла сыну двух нянек и выделила всем троим отдельную комнату в самой дальней части дома. Она даже не стала противиться желанию Дьюка назвать малыша Хантером.

— Честно говоря, дорогой, — лишь однажды попыталась возразить она, — это звучит нелепо. Хантер Макмаон, только подумай! Похоже на псевдоним порнозвезды. Может, выберем более традиционное имя? Какой-нибудь Ричард или Хью? Как насчет Себастьяна? — Ее измученное лицо озарилось при мысли, как был бы счастлив покойный отец, узнав, что внука назвали его именем. — Что скажешь? Себастьян Макмаон — звучит красиво. Так же звали и моего отца.

— Неужто? — хмыкнул Дьюк. — Представь себе, Питером звали отца Минни. Жалкий, узколобый сукин сын! Я не собираюсь больше называть детей в честь кого бы то ни было. Все, разговор окончен.

— Но, Дьюки, мой отец был совсем не таким, как отец твоей… — вяло запротестовала Каролин, понимая, что проиграла. — Он был добрым, гордым и внимательным человеком, он…

— Милая, — Дьюк приложил палец к ее губам, — этого не будет. Мне не по душе идея называть сына на английский манер. Он не будет никаким Себастьяном, никаким Рупертом или Хью. Понятно?

Каролин рассмеялась. Ее забавляла привычка Дьюка отвергать все традиционно английское. За годы жизни с Минни он успел возненавидеть Англию и все, что с ней связано. Он так и не простил Минни за то, что когда-то она выставляла его на посмешище и гордилась своим образованием и семьей. Меньше всего Каролин хотелось идти той же дорогой, что и Минни.

— Ладно, ладно, — закивала она. — Наш сын рожден в Америке и достоин имени Хантер. Если у него будет хоть капля таланта и обаяния отца, он сможет добиться успеха. Хантер Макмаон!

— Хантер Дьюк Макмаон.

Каролин удовлетворенно кивнула. Большего она и не желала.

— Хантер Дьюк, конечно.

Она прилагала титанические усилия, чтобы обрести прежние формы, день заднем тренируясь под руководством Майки, морила себя голодом, питаясь одним капустным супом, как поступали все актрисы Голливуда. Спустя всего шесть недель фотография похудевшей Каролин, облаченной в белые шелка, на премьере «Лихорадки субботнего вечера» украсила обложку журнала «Пипл». Теперь, когда она родила Дьюку сына, ее признали многие его друзья, положение упрочилось, а репутация любовницы постепенно уступила место репутации спутницы жизни. Всем стало ясно, что Каролин Беркли — отнюдь не временная звезда на небосклоне великого продюсера.

Ее сын Хантер рос чудесным ребенком. Спокойный, нетребовательный, он совершенно не доставлял нянькам хлопот. Хантер крепко спал по ночам, умел сам себя развлечь и непрестанно улыбался всякому, кто его замечал. При довольно темных густых волосах и бровях у мальчика были очень яркие голубые глаза, что привлекало дополнительное внимание к ангельскому лицу. Если Хантеру случалось пробраться на вечеринки, устраиваемые в доме, он непременно привлекал всеобщее внимание.

Родители совершенно не уделяли малышу внимания, а остальные члены семьи едва терпели, поэтому Хантер быстро научился играть сам с собой, довольный тем, что его никто не трогает. Пожалуй, лишь Клэр испытывала к Хантеру приязнь, да и то лишь потому, что была бездетной.

Взрослея, мальчик все больше разбирался в отношениях Макмаонов. Он привык к тому, что его появление в общей гостиной непременно становится поводом для скандала, а потому старался не попадаться взрослым на глаза. И чем старше он становился, тем с большей ненавистью смотрели на него Макмаоны.

Когда Хантеру было уже четыре, его мать решила устроить грандиозный прием в честь пятилетней годовщины совместной жизни с Дьюком. Были приглашены все самые известные и влиятельные люди Голливуда. Предполагалось, что гостей будет немало — каждому хотелось воочию увидеть, как уживаются в одном доме законная жена и любовница продюсера. Минни, как и всегда, оделась очень тщательно и подчеркнуто-элегантно. На ней был светлый брючный костюм, на пальце сверкало кольцо, подаренное несколько лет назад мужем. Каролин, напротив, решила привлечь к себе всеобщее внимание, облачившись в алый наряд, состоявший из короткого открытого топа и обтягивающих брючек. Создавалось впечатление, что она нарочно выбрала красный цвет, словно рассчитывая, что он произведет на Минни не меньшее впечатление, чем красная тряпка на быка.

— Я выписала эту пару из Валенсии, — хвалилась Каролин влиятельному адвокату и его жене. Женщина довольно неодобрительно косилась на легкомысленный топ. От ее взгляда не ускользнуло, как покачивается грудь Каролин в вырезе, когда она наклоняется к адвокату. — Представляете, точно такой же костюм хотела заказать Фара Фосет, но не успела. Такие вещи бывают только в единичном экземпляре.

Несмотря на заинтересованные взгляды собеседника, Каролин уже начинала жалеть, что надела столь откровенный костюм. Она знала, что подобные вещи заводят Дьюка, но для столь солидного приема выбор оказался опрометчивым. Рядом со строгой, благочестивой Минни Каролин казалась сама себе дешевой потаскушкой и терзалась бессильной злобой.