— Ты — гребанная эгоистка.

— Все, чего я прошу, — застонала я, моля его всем сердцем, — это дать мне уйти! Освободить от мук ношения вашей проклятой фамилии!

Он задохнулся, чернея от злости, способной вырабатывать электричество. Поднеси сейчас спичку к мужчине, он воспламенится без особых усилий.

— Иди, — ехидно улыбнулся тот, в глазах плясал ад. — Иди, Каролина! Только роди мне ребенка и проваливай. Только знай, что ребенка ты своего никогда не увидишь!

Никогда в жизни мне не было так страшно, как в ту секунду. Животный ужас граничил с сумасшествием! Сжав ладонями живот, я отрицательно замотала головой, разрываясь от горьких слез и душевной боли. Меня метало из стороны в сторону, а он просто резко развернулся и пошел прочь.

— Андрей, — рявкнул он во весь голос, — позови медсестру. Пусть поставит Каролине упоительную капельницу!

А потом я услышала это: журчание воды под ногами.

— Господи, — мертво выдохнула, руками обхватывая барную стойку. — Только не это! Еще ведь три недели…

— Что там опять, Каролина?! Очередное шоу решила… — он повернулся нехотя, с саркастичным тоном и закатанными глазами, замирая на месте в недоумении и панике. Пристально оценив лужу под ногами и живот, словно немного осунувшийся вниз, он удивленно для самого себя ахнул: — Ты рожаешь.

Я помню суету вокруг, крики и чьи-то возгласы. Мой же мир сжался до живота, который словно разрывался от боли. Сперва каждые десять минут, но буквально через час все сократилось до трех.

— Это схватки, — резюмировала медсестра, дежурившая рядом днем и ночью, ставшая едва ли не членом семьи.

— Рано, — рыкнул Владимир, кулаком впечатываясь в стену.

Еще во время первой схватки он и несколько мужчин умудрились отнести меня на массажный столик, и уже на нем медсестра произвела краткий осмотр, заключив, что до больницы в таком состоянии ехать опасно. Доктор выехал в ту же секунду, захватив с собой персонал и специальную аппаратуру. Владимир отнес меня на руках в спальню, чеканя шагами комнату, пока медсестра держала за руку и позволяла справляться с новыми и новыми волнами боли.

— Доктор на подходе, — выдохнула она облегченно после телефонного звонка, смахивая пот со лба. — Как вовремя! Шейка матки уже раскрылась на пару сантиметров, ребенок требует выхода на волю…

В панике накрыв ладонью живот, я испуганно воскликнула:

— Но… Я ведь просила анестезию! Мы договаривались об этом с доктором заранее и…

— Правда? — недоумевала сестра, странно посмотрел на Орлова, застывшего у оконной рамы. — Ваш муж сказал, что вы собираетесь сами…

— ОН МНЕ НЕ МУЖ! — со слезами на глазах прокричала я, задыхаясь от боли и чувства беспомощности. Распластавшись на постели, не имела никакого права голоса. Больше, чем прежде. — Он тот, из-за кого наш ребенок появится раньше срока!

— Роды на тридцать седьмой неделе являются нормой и… — попыталась вставить свои пять копеек девушка, но ее перебил холодной бас владельца дома. Решительный, не терпящий возражений и препирательств:

— Я говорил с доктором. Нет показаний для наркоза. Ты будешь рожать сама.

— Владимир, — в ужасе волосы на голове встали дыбом, — я боюсь боли и хочу…

— Нет, — рявкнул он жестко, грубо. Так, что рядом сидящая сестра зажмурилась и подпрыгнула на стуле. — Ты будешь рожать сама.

— Мне будет больно, — рыдала я, умирая от новой схватки, больнее прежней.

— Все женщины через это проходят, — махнул он на меня рукой, подкуривая сигарету.

— Эти самые «многие» женщины корчатся в муках сутками, а могут даже умереть! — собственный голос напоминал фальцет, но уже спустя секунду я думала не о Владимире, а о боли, сводящей с ума. От которой глаза вылезали наружу, а жить вовсе не хотелось.

Набравшись смелости, медсестра резво повернулась к Орлову, деланно стойко пожурив того:

— Нельзя курить возле беременной! Посмотрите, она и так задыхается. — Владимир посмотрел на нее взглядом, пронзающим иглами, в нем четко читалось: «Как эта мошка позволила себе что-то мне сказать?» Прочистив горло, та не унывала: — И все же я попрошу вас не нервировать Каролину. Из-за вас ее схватки более болезненные, это факт. Она может и вовсе не смочь…

Громко, злобно и скалясь, он произнес лишь одно слово, но медсестра перестала дышать от страха:

— УВОЛЕНА.

— Ей нужна помощь до прихода врача! — цеплялась та.

— Пошла вон! — тем же тоном давил на нее Орлов, пока я растворялась в конвульсиях.

— И медсестер мало, так что… — встав на ноги, девушка и не думала уходить, надеясь на благоразумие.

— Если будет нужно, — многозначительно поднял бровь Орлов, — я лично приму роды, а ты чтобы покинула дом за десять минут, или тебя выведет охрана. Я понятно изъясняюсь? Следующее место, где ты сможешь работать — мойщицей трупов в общественном морге!

С сочувствием она посмотрела на меня, прикусывая нижнюю губу и сдерживая слезы:

— Простите, Каролина…

— ЧТО?! НЕТ! — придя в себя на краткое мгновение, я всеми силами вцепилась в девушку, желая видеть хоть одно умиротворяющее лицо рядом. Мир вокруг пылал болью и агонией, я терялась в ней, рассудок плыл. Но Владимир буквально выставил медсестру за дверь силой, заменяя ее место и держа мою руку. Отвернувшись к стене, я попыталась вырвать ее, но теперь не отпускали меня. — Прошу… Уйди. Рядом с тобой мне еще хуже, хотя, казалось бы… Куда?

— Нет, — отрезал он, а после сжал свободной рукой скулу, поворачивая лицом к себе. «Не смей!» — кричали его черные глубины. «Выказывай уважение!»

— Просто… — язык заплетался, хлопковое платье облепило второй кожей тело, — Оставь меня одну на пару минут, ладно?

— Нет, — эхом произнес он мгновенно.

— Сейчас придет врач, — умоляла я его, — с тобой я не