Я открыл окно и всей грудью вдохнул пахнущий снегом воздух. Холодные легкие хлопья опускались мне на предплечье. Я смотрел, как они тают. Взлетела птица, я проследовал за ней взглядом — черная линия полета на сером фоне, — и я увидел его. Мусорщик в оранжевой куртке. Капюшон надвинут на лицо. Темные очки. Рука в кармане комбинезона. Он улыбался мне. Я упал на лакированный паркет. Позади меня с сухим треском лопнула лампочка. Марта! Надо ее предупредить!

Я прополз до коридора. В дверь уже звонили. Я закричал: «Марта, не открывай!» — и, обезумев, буквально скатился по лестнице, голый, как червяк, вооруженный только стулом. Слишком поздно. Марта уже открыла, и тип в оранжевом, все так же улыбаясь, возник в проеме двери. Я ринулся вперед и швырнул стулом в Марту. Он угодил ей по спине, от удара она упала, и пуля, пролетев в сантиметре от нее, впилась в штукатурку стены. А тот со своей неизменной жуткой улыбкой повернулся ко мне. Но я уже вкатился в кухню.

Схватив на ходу нож, лежавший на разделочной доске, я вжался в узкий проем между холодильником и стеной и затаил дыхание. Марта не шевелилась. А что, если… Я был полон решимости воткнуть нож в брюхо этого курвина отродья, чуть только он окажется в моей досягаемости. Дверь стукнула о стену. Его осторожные шаги. В кухне находился только большой рабочий стол со столешницей из белого мрамора да зеленые лакированные полки для посуды. Он просто не сможет промахнуться в меня. Вот еще шаг… Мне стало не по себе при мысли, что я подохну в кухне — голый, мышцы живота напряжены, солоп сморщился от холода и страха. Моя ладонь, сжимающая рукоятку ножа, была скользкой от пота. Еще шаг — и он меня увидит. Я крепче сжал свое жалкое оружие, надеясь хотя бы ранить его, прежде чем умру.

Прозвучал выстрел, и сразу после него глухой удар тела, упавшего на пол. Господи! Марта! Я выскочил из укрытия, выставив вперед нож.

Этот гад со снесенным затылком лежал на полу лицом вниз. Марта с недоуменным видом смотрела на дымящийся ствол своего пистолета. Она направила его на меня, и я чуть было не вскинул руки вверх.

— Я убила его! Боже мой, Жорж, я убила этого человека!

— Марта, положи пушку. Положи ее.

Казалось, она была в шоке, ее трясло. Я осторожно подошел к ней, перешагнув через труп, и забрал пистолет.

— Откуда он у тебя?

С отсутствующим видом, не отрывая глаз от убитого, она ответила:

— Купила, знаешь, на той благотворительной распродаже полицейского имущества. Он принадлежал какому-то страшно знаменитому инспектору, забыла его фамилию.

— Как получилось, что он оказался заряжен?

— Я боялась одна в доме… Тревожить тебя мне не хотелось, и я купила патроны, а потом зарядила и положила в ящик комода.

«Ну да, и еще научилась стрелять и бесшумно подкрадываться», — подумал я. Какое-то мгновение мы молча смотрели друг на друга. И тут Марта вдруг рассмеялась. Это было настолько неуместно, что я ошеломленно уставился на нее.

— Ой, Жорж, ты такой смешной… голый и с этим ножом…

Смех становился все пронзительней, лицо ее исказилось, и вот она уже рыдала. Закрыв лицо руками, Марта всхлипывала; это был настоящий нервный припадок.

Я отложил нож и обнял ее, шепча успокаивающие слова. Раскуроченный череп убийцы оказался перед моими глазами, и я все время отводил взгляд. Постепенно Марта успокоилась и тронула меня за плечо.

— Думаю, это сейчас пройдет… Извини…

Я ласково поцеловал ее в самый уголок лживого рта. Она еще немножко пошмыгала носом, но, похоже, уже овладела собой.

Успокоившись, я отпустил ее и присел рядом с трупом. Преодолев отвращение, я взял его за плечи, стараясь не смотреть на дыру в черепе, из которой беловатой массой вывалился мозг, резким рывком перевернул и откинул капюшон. Это был Фил. Я снял с него черные очки. Да, он. Мудак Фил. Его узкие бледные губы, светлые глаза, застывшие, как стеклянные шарики. Я приподнял его свитер. Гладкое безволосое тело было испещрено совсем свежими шрамами. Макс завел его и направил на меня, как мальчишка направляет игрушечного робота, и, едва встав на ноги, Фил отправился по моим следам. Бедный старый мудак Фил. Марта смотрела на меня.

— Жорж, что делать?

Забавно, она не предложила вызвать полицию. Я поднялся.

— Пойду надену штаны. Протри рукоять своего пистолета.

Марта покорно вытерла пистолет кухонным полотенцем. Я оделся, обул кроссовки и вернулся к ней. Фил созерцал потолок своими водянистыми глазами, приоткрыв рот и демонстрируя безукоризненные зубы. Он истратил целое состояние на фарфоровые челюсти, но так и не сумел изменить улыбку, она по-прежнему напоминала ухмылку ящерицы.

Я сделал вид, будто меня осенило:

— Боюсь, полиция ни за что не поверит, что он напал на нас без всякой причины, и у нас будет куча неприятностей. Ты рискуешь, что против тебя выдвинут обвинение в убийстве. Надо избавиться от трупа.

Марта нервно грызла ноготь большого пальца.

— Это рискованно.

— Да, но куда меньше, чем если в тебя вцепятся полицейские.

Она не ответила, и в течение нескольких секунд мы пребывали как бы на no man's land[6], выйдя из своих привычных ролей, точно актеры, уединившиеся на сцене для беседы. Наконец Марта произнесла:

— Ты, пожалуй, прав.

— Да не пожалуй, а точно.

— А каким образом ты собираешься от него, как ты говоришь, избавиться?

Об этом как раз я все время напряженно думал. И речи не могло быть о том, чтобы вывезти труп в багажнике машины, рискуя погореть при первом же обыске. А потом, куда его выбросить?

Я не очень-то верю в утопление трупов где-нибудь в болоте, в топях, которое описывается в куче детективов. И сжигать свою машину в подстроенной катастрофе у меня тоже не было ни малейшего намерения. Тем паче в ближайших окрестностях Женевы нет отвесных прибрежных скал достаточной высоты. Фил должен исчезнуть так, чтобы его останки невозможно было идентифицировать. Марта в молчании смотрела на меня, и тут мне пришла идея.

— Печь.

— Что?

— Его можно сжечь в топке под котлом отопления. Топка достаточно мощная. Не останется никаких следов. Как будто он никогда не приходил.

— Жорж, но это чудовищно!

— Но он мертв, Марта, мертв, это уже никто. — Я ткнул пальцем в сторону Фила. — Это все равно что подвергнуть его кремации.

Я понимал всю отвратительность и макаберность нашего диалога, но все равно его надо было продолжать:

— По-честному, я думаю, это наилучшее решение.

— Окончательное решение[7], — с презрением бросила Марта. — Не знала я, что ты окажешься адептом печей крематория…