Так она и выступала вечером — с саблей. Я представил Катушку публике:

— Вот Кобургский Фердинанд, не признанный в Европе талант. Его длинный нос бородавками оброс. Как займётся политическим вопросом, так остаётся каждый раз с носом!

Публика хохотала. Катушка действительно была похожа на этого князя. Но тут ко мне явился городовой и сказал:

— Вам за ваши глупые и дерзкие шутки навсегда запрещается показывать ежей!

Через несколько лет в России произошла революция, царя свергли, и я опять мог свободно выступать с ежами и другими животными.

* * *

Почему ежей не брали в цирк?

Мало того, что их трудно научить ярким, интересным трюкам, ежи ещё и очень небольшого размера, поэтому серьёзно к ним, как к артистам, не относились. Да и их способность при любых неприятностях сворачиваться в колючий шар также не нравилась дрессировщикам, ведь труд в цирке очень часто связан с волнениями и опасными соседством (например, с хищными животными), что тоже неприемлемо для гостиничных помещений.

Почему ежи любят мясо? А яблоки они едят? Кто такие ежи?

Ёж — насекомоядное животное. Чаще всего поедает жуков, гусениц, слизней. Реже — мелких млекопитающих, ещё реже — оцепеневших рептилий и амфибий. С удовольствием лакомиться птичьими яйцами и птенцами, гнездящихся на земле птиц. Из растений может поедать ягоды и фрукты, но это небольшая часть его рациона. Поэтому в неволе ежи также в большей степени питаются животной пищей, нежели фруктами.

Зачем ежам колючки? Что такое эти колючки? Почему они похожи на наши ногти?

Иглы — это колючий панцирь, который защищает ежа от опасности. В сущности — это видоизменённая шерсть. У взрослого ежа бывает до 16 тысяч иголок длиной по 2–3 см, толщиной примерно 1 мм. Иголки имеют форму веретена: самая толстая их часть посередине, а внутри они полые — наполненные воздухом. На голове иглы разделены пробором.

Почему ежи фыркают?

Ежи издают самые разнообразные звуки: фыркают, чихают, хрюкают, ворчат, храпят и клацают зубами. Ухаживая за самочкой, может свистеть. Во время драки ежи орут, как коты. Громкое фырчание обычно раздаётся с целью устрашить потенциального недруга.

Обезьяна Мимус

Михель меняет имя

В Гамбурге, у Гагенбека, я купил маленького шимпанзе. Обезьянку звали Михель. Покупая шимпанзёнка, я расспросил бывшего хозяина, как надо обращаться с Михелем. Хозяин сказал:

— С Михелем нужна большая аккуратность. Во-первых, не давайте ему ничего холодного. У меня он питался неплохо. Утром — какао с молоком. Через два часа — фрукты: бананы, груши, яблоки, виноград. Через два часа — опять фрукты. Часа в четыре — рис, а вечером — снова бананы и груши. Не давайте ему чернослива — расстроит желудок… Да, — вздохнул он, — шимпанзёнок забавный, даже жаль с ним расставаться. Он очень любит играть. Он всё подмечает у людей, повторяет и скоро будет заядлым курильщиком.

— А разве он пробовал курить?

— Пробовал. Правда, пока только в шутку. Сторож как-то бросил ему в клетку трубку. Михель подхватил её, и пошла потеха. Он стал носиться с трубкой по клетке, набил её сеном, совал в рот.

Но вот принесли клетку с обезьянкой.

— Михель! — позвал я.

Никакого внимания.

— Михель! Михель!

Михель не отвечает. Он сидит неподвижно. Но как только я приподнял решётку, Михель пулей выскочил из клетки и стал носиться по комнате.

С большим трудом я поймал обезьянку. У меня на руках она сразу притихла. Я показал ей банан. Она равнодушно отвернулась и стала с любопытством оглядывать комнату. Мы надели на шею Михеля ошейник с цепочкой. Шимпанзе стал рваться, хватаясь за мебель. Обратно в клетку Михель ни за что не хотел идти. Едва-едва удалось его туда посадить. Он кричал, упирался и защищался изо всех сил. Я опять стал его звать:

— Михель! Михель!

Он не шевельнулся.

— Какой он там Михель! — сказал я. — Он даже не знает своего имени. Надо ему придумать имя.

Я перебрал много имён: Джек, Том, Макарка… Всё это не подходило. Вдруг пришло в голову новое имя.

— Мимус! — крикнул я.

Обезьянка оглянулась, и я решил: пускай Михель будет Мимусом.

Теперь надо отвезти Мимуса в Россию. Как-то перенесёт он дальний путь? Я устроил его в багажном вагоне, в отделении для собак. Проводник затопил большую железную печь. Скоро собачье отделение нагрелось, и я был рад, что мой нежный и зябкий Мимус не будет мёрзнуть. Я поставил клетку, положил в неё матрасик, на матрасик — большой банан и сунул Мимуса за решётку. Он кричал, визжал и протягивал ко мне длинные руки. Но не могу же я ехать в собачьем отделении! Моё место — в пассажирском вагоне. Я побежал к себе. Колёса застучали. Бедный Мимус остался один, с бананом в утешенье.

Мимус поехал в Россию.

Ночью поезд остановился у маленькой станции. Я побежал к Мимусу. Темно. Где же он тут, в потёмках? Зажигаю спичку. На матрасике я вижу свернувшегося в комок Мимуса. Он спит. Рядом, у самого носа, — нетронутый банан…

Снова остановка. Утро. Я достал горячего чаю, налил в бутылку и пошёл к Мимусу. Ну и жарища у него в собачьем отделении! Видно, проводник перестарался. Мимус беспокойно бегает по клетке. Он смотрит на меня и будто говорит: «Выпусти меня на волю, мне надоело сидеть в тюрьме!»

Я собрался напоить его чаем и достал из кармана бутылку. Вдруг раздался свисток, колёса загремели, поезд тронулся… Я остался в собачьем отделении, наедине с Мимусом. Здесь очень жарко, с меня ручьём льётся пот, в висках стучит. Но ничего не поделаешь. До следующей остановки добрых полтора часа.

Я открываю клетку. Мимус начинает стрелой носиться по вагону. Наконец он усаживается в углу, зорко глядит на меня. Я протягиваю ему бутылку. Он пристально смотрит на неё, но ближе не подходит. Я подношу горлышко бутылки ко рту и глотаю чай. При этом я нарочно проливаю немного чаю