затем даже в рюкзак положила. А я размышлял, что мне теперь с ними делать? Хотя, в любом случае я хотел оставить их здесь — им за побег вряд ли что-то предъявят. Да и всегда можно придумать байку, мол, это я взял их в заложники, да и вообще заставил вывести из города.

— Если к вечеру его не завялить, то уже можно смело выбросить, — Света отошла от моего рюкзака и встала так, что сын оказался у неё за спиной.

— Знаю, — поморщился я и опустил ствол. — Чё со жратвой?

— Готово, только тебя ждали, — ответила она и быстро захлопотала. — Я здесь муки немного нашла, могу нам лепёшек в дорогу напечь.

— Не успеешь, я уйду сразу, как похаваю.

— А мы?

— Здесь останетесь. К вечеру, самый край, придут охотники, расскажешь им, что я вас в заложники взял, наплетёшь, в общем, что-нибудь. Вас не тронут.

— Нет, мы не останемся, — упрямо замотала головой та, мне даже показалось, будто она чего-то боится.

— Ваши трудности, — пожал я плечами и набросился на еду.

Главное — не переусердствовать, иначе сон одолеет, а мне бы поскорее убраться отсюда. Куда конкретно, я пока не решил, да и есть ли вообще смысл что-то планировать? И с халявным серебром теперь, похоже, придётся обломиться, городская управа наверняка уже отправила своих спецов с металлоискателями. А эти выгребут всю округу дочиста, нечего и сомневаться, не удивлюсь, что даже гильзы пересчитают для понимания точного количества потерь.

Жаль, так и не получится с этим «письмом» разобраться, я планировал забрать свои вещи, если они не сгорели, конечно. Может, на место лёжки сгонять, ещё раз там как следует проверить? Нет, бредовая идея, проблем и без того хватает. А для удовлетворения любопытства — не самое подходящее время. К тому же на руины посёлка наверняка явятся охотники, возможно, даже те самые ублюдки, что едва меня не убили.

— Я могу завялить сердце, — вдруг оторвалась от еды Света. — Возьми нас с собой.

— Ну кто бы сомневался, — ухмыльнулся я. — Я, может, и недалёкого ума, но все же понимаю: ты сейчас что угодно скажешь…

— Нет, мама, правда, умеет, — заступился за неё пацан.

— А ты вообще рот закрой! — указал я в его сторону пальцем и снова перевёл взгляд на девушку. — Ну и?

— Мой отец был скорняком и успел научить, прежде чем…

— Умер, — закончил за неё я.

— Хуже, — немного помолчав, поправила та.

Ну да, история более чем знакома. В наше время смерть не всегда означает конец. Здесь и в самом деле не знаешь, что лучше.

— Как его звали?

— Михаил.

— Тьфу, ты! Кличка какая была? Под каким именем он работал?

— А, Кривой вроде.

— Врёшь.

— С чего ты взял?

— Докажи, — флегматично пожал я плечами. — Про Кривого весь город знает, а тебя я вижу впервые.

— Из твоего сердца выйдет максимум пять доз, изначально могло получиться семь, но сейчас ткани вокруг укуса уже подверглись некрозу. Их придётся удалить и неизвестно, что ещё внутри происходит, ты ведь с него кровь не слил, а это не очень хорошо.

— И что, после этого я должен тебе поверить?

— Ой, да пошёл ты, без тебя разберёмся, — внезапно взбрыкнула она и резко поднялась из-за стола. — Пошли, Макс.

Пацан молча подчинился. Света без задержки направилась к двери и, похоже, настроена решительно. Даже намёка на то, что она ожидает смены моего решения, не было.

— Постой, — я всё же это сделал и остановил девушку. — Доешьте вначале.

— Ты возьмёшь нас? — даже не обернулась та и немного приоткрыла дверь.

— Подумаю, — хмыкнул я и вновь заработал ложкой.

— Сколько у нас времени? — вернулась за стол та и внимательно уставилась на меня.

— Час — самое меньшее, но, скорее всего, чуть больше, — пожал я плечами.

— Сердцем лучше заняться сейчас.

— Ну ты вроде знаешь уже, где оно лежит, — кивнул я затылком в сторону рюкзака.

— Можно?

— Бля, дай пожрать спокойно, — вспылил я. — Неужели без слов неясно?!

Та нисколько не обиделась, вытянула свёрток из рюкзака и приступила к процессу. А дальше всё оказалось до смешного просто.

Скорняки больше шуму нагоняли, чем на самом деле создали секретность вокруг обыкновенной сушки. Нет, оно, конечно, понятно, все деньги таким образом стекались к ним, как, собственно, и драгоценное сырьё. А страх всё испортить и потерять отбивал охоту заниматься самодеятельностью. Это как гарантия на телевизор, сам не влезай, и всё будет хорошо.

Светлана первым делом аккуратно срезала острым ножом остатки артерий, а затем, немного повертев, принялась разделывать на тонкие ломтики. Каждый такой, она выкладывала на газету, которая лежала на дне перевёрнутой кастрюли, что стояла на печи. Примерно на третьем срезе лезвие вдруг обо что-то противно скрипнуло, и девушка подняла на меня испуганный взгляд.

— Ты что, стрелял в него?

— Тогда бы оно не сработало, — покачал я головой. — А я, как видишь, я сижу перед тобой.

Девушка кивнула, а затем аккуратно прорезала предмет по кругу, отделила ломтик и продемонстрировала мне находку. Небольшой, стального цвета цилиндрик. Своей формой он напоминал пилюлю с лекарством, даже кончики скруглены. И, кажется, до меня стало доходить, что находится внутри.

— Дай сюда, — быстро перехватил я «пилюлю».

— Что это? — с нескрываемым любопытством спросила та.

— Занимайся своим делом, время уходит, — огрызнулся я и, подхватив предмет и очередную самокрутку, направился к выходу.

Никогда в жизни не слышал о подобном способе транспортировки. Странно, почему не в ляжку или в плечо, да хоть в шею? Ведь шанс нарваться на него был бы гораздо ниже, они же знают, что мы забираем их сердца. Да, сам процесс вживления — плёвое дело, подобные шрамы на тварях заживают за считанные часы, но вот выбранное место, оно не логично. Или наоборот?

Может быть, они как раз и хотели, чтоб его нашли? Но зачем? Да и снова странно всё это. Проще тогда вообще не прятать.

Я покосился на предмет, который задумчиво вертел между пальцев и заметил на нём тонкую, словно паутинку, щель, что разделила его практически пополам. Если бы не мои грязные пальцы, мог вообще не заметить.

Просто потянуть в разные стороны ничего не дало, а вот стоило слегка повернуть, как части подались. Вскоре показалась тонкая резьба, а затем «пилюля» разделилась на две части, у одной из которых, на другом конце обнаружился разъём. Это нечто вроде флешки, только непривычная, маленькая, словно предназначалась для подключения к телефону или планшету — без разницы.

— М-да, бля, не было печали, — грустно усмехнулся я, накрутил колпачок обратно и едва поборол искушение оставить