Третий, с пробитой лицом, пал, как самый обыкновенный смертный, завалившись в осоку, и конь его помчался вслед за товарищами, но уже один.

Мирко успел сразить еще одного — рыцаря в диковинной броне из цельных пластин, прежде чем остальные десятеро, выстроив полукруг, ринулись на него единым фронтом. Мякша уже не знал, в кого целить — смерть шла со всех сторон. Еще в двоих-троих он бы успел выстрелить, но остальные непременно достигли бы своего.

Волк сцепился с псами, и один из них отползал уже в сторону подыхать, лапа его была перекушена напрочь и кровь поливала траву на поляне. Рычание, хрип, визг, клацанье зубов и жалобный скулеж сопровождали этот бой — неласково хозяин встречал незваных гостей. И волк оказывался сильнее всей своры. Один. Мирко такая удача не улыбалась.

Но бежать к лесу было поздно, и он выпустил пятую стрелу, метя в огромного наездника с длинными светлыми волосами, на груди которого красовалось зерцало с чеканкой в виде сказочного зверя. Стрела раздробила ему колено. Но одновременно, взмахнув руками, ткнулся носом в конскую гриву другой всадник, на правом крыле атаки.

Мирко верил в волшебство и могущество богов, но из войлочного шлема убитого торчала стрела, которая не могла прилететь из ниоткуда. Кто-то пришел ему, Мирко, на помощь со стороны леса. И кто бы это ни был, сейчас Мирко назвал бы его, не задумываясь, родным братом.

Оглядываться, однако, было некогда, и еще два выстрела — один Мирко и второй откуда-то сзади и слева — выбили из седла еще двоих, вырвавшихся по центру: русобородого рыцаря в байдане и ерихонке и молодого, смуглого и черноволосого воина в дощатом доспехе, с изогнутым широким клинком и в необычном шишковатом шлеме вороненой стали с золотой насечкой. Оба пали, если не мертвы, то тяжело ранены.

Далее стрелять сделалось невозможно — погоня выскочила на берег болота. Конные разделились: трое кинулись на Мирко, остальные устремились к лесу, за неизвестным помощником. Мякша отбросил лук подальше, чтобы не затоптали, и выхватил длинный, в локоть, нож — подарок дяди, привезенный из-за Камня.

Одному пешему сражаться против троих витязей на конях невозможно, но что оставалось делать? К счастью, никто из всадников не имел в руках пики или копья — таранный конный удар, известный в землях огнепоклонников, о котором рассказывал дядя, им был незнаком. Увидев, что один из наездников — сухощавый, с открытым бледным лицом, с длинными светлыми прядями, в западном шлеме — отклонился немного вправо от сотоварищей, Мирко резко прыгнул ему навстречу под левую руку. Пока конный заносил палаш для удара с неудобной стороны, Мирко, всю жизнь проведший рядом с лошадьми, ухватился за стремя и мгновенно оказался за спиной воина. Сильно дернул за кусок клетчатой шерстяной материи, который рыцарь зачем-то повязал на шею, и полоснул ему ножом по горлу.

Всадник тяжело осел и завалился на сторону. Левой рукой Мирко скинул тело и перехватил поводья.

Высокий белый жеребец почуял уверенную руку и покорился Мирко. Тот поднял коня на дыбы и развернулся, уходя от кривого меча, уже занесенного голубоглазым черноволосым воином, похожим на белогорца. Мирко успел зайти ему за спину, и помчался от преследователей уже верхом по берегу болота.

Тут он увидел своего нежданного заступника: перебегая от ствола к стволу, ловко прятался от троих конных белобрысый, в чистой вышитой рубахе хиитола. В руках у него был короткий меч, который, впрочем, помогал мало. Жизнь парня висела на волоске. Ясно было, что через минуту ему придет конец.

Худо было и у Мирко. Оставшиеся целыми-невредимыми воины в легких доспехах, знакомые с самыми хитрыми приемами конного боя и скачки, быстро настигали мякшу. Обернувшись, Мирко увидел в руке степняка легкую кривую саблю и вспомнил слова дяди: «Скорее от змеи увернешься, чем от этой кривой гадины». Мирко глянул вниз, на бешеную гонку копыт, и с ужасом понял, что кони его преследователей не касаются земли! Вот почему не страшна им была болотная топь! На пядь, на полпяди, но над землей, шурша и чиркая по траве, неслась погоня, в то время как конь под Мирко скакал резво, но по земле, ступая так же твердо, как все обычные кони.

Заметив впереди нагромождение валунов, непроходимое для лошади, Мирко сумел еще раз развернуться, дать круг и вновь уйти от клинка — сабля степняка рассекла воздух над самым ухом — и бросился обратно. Вот уже вновь близко тот самый скат в болото. Хиитола еще держался, но, видно, из последних сил. А Мирко уже слышал за спиной дыхание и готовился, повернувшись еще раз, метнуть в степняка нож, а там — будь что будет. Сабля пугала его больше.

Спасения не было, оставалось уповать на чудо.

И чудо случилось. Пропела тетива, потом еще раз и еще. Три глухих удара о землю означали, что лучник не промахнулся. Мирко оглянулся. Степняка сзади не было, только с жалобным ржанием склонялся к земле его черный низкорослый конек. Горец остановился, озираясь в замешательстве. Двое лежали между деревьями, а третий, преследовавший белобрысого парня, бросил это занятие и позорно удирал вглубь леса — только валежник трещал под копытами его коня. Но оставался горец, который запросто мог расправиться и с Мирко, и с его союзником.

И тут произошло еще одно чудо. Не успел воин прийти в себя, как из кустов метнулось в длинном прыжке мощное серое тело, лапы ударили всаднику ровно посредине спины, и тот очутился на земле. Железные челюсти сомкнулись на шее, хрустнули позвонки — все было кончено.

Над поляной внезапно стало оглушительно тихо. Волк, изрядно потрепанный и покусанный псами, но победивший, высоко задрал окровавленную морду, и торжествующий, древний, как серо-зеленая трава, как известняковые холмы и белые камни, вой прозвучал над болотом. Это была песнь волчьей победы — победы над врагами, главным из которых было неумолимое время, теснившее его все дальше в лесную глушь. Но сегодня времени пришлось отступить: древний хозяин мира отстоял свои права.

Потом уставший зверь спокойно подошел к лужице дождевой воды и принялся шумно лакать, только длинный красный язык мелькал. Напившись, волк тяжело вздохнул и неторопливой, размеренной рысцой ушел в лес, даже взглядом не удостоив людей, бывших совсем рядом.

Мирко удивляло, что он и сам не испытывал ни возбуждения, ни волнения, ни дрожи в коленях, никаких особенных чувств и переживаний — все было как обычно. А меж тем он убил и ранил пятерых людей да еще двоих нелюдей — он один, ни разу прежде не убивавший.

Белый конь смирно стоял под ним, помахивая длинным шелковистым хвостом. Когда жеребец потянулся было к приглянувшемуся кусточку, мякша, опамятовавшись, дернул поводья и направился к деревьям. Там, собирая обломки искусно сделанного лука, разбитого ударом копыта, сидел и горевал его нечаянный соратник — хиитола-лесовик.

— Спасибо, добрый человек, — приветствовал он незнакомца, спрыгнув с коня. — Если б не ты, лежать бы мне, как вот этим. — Он указал на распростертые тела воинов.

Парень встал и оглядел Мирко. Был он ростом немного выше мякши, широкоплечий, белобрысый, весь какой-то мягкий, даже чуть полноватый, а большие васильковые глаза смотрели удрученно — видно, лук достался ему недешево. Пожав смущенно плечами, парень пробурчал что-то вроде: «Да ладно, бывает».