– Инспектор Клаузер, инспектор Чанг, присаживайтесь, пожалуйста.

Брайан подошел к креслу справа, не сводя глаз с папки на столе. Она лежала строго параллельно краям стола.

Брайан сел. То же самое сделал Пукки.

Клаузера уже подташнивало. Он понимал, что концентрацию терять нельзя. Особенно сейчас. Его уже начинало трясти, но с этим он еще мог справиться. А вот что делать, если из-за этого заседания он был вынужден пропустить свой завтрак?..

Робертсон кивнул Пукки, затем улыбнулся Брайану. Интересно, что бы это значило?

Эми Зоу занимала пост начальника городской полиции уже двенадцать лет – по меркам Сан-Франциско срок очень длительный. В то время как Брайан уже был научен горьким опытом и не поддавался на женскую внешность, он не мог отрицать, что Зоу все еще выглядела весьма привлекательно. Несмотря на свои пятьдесят с лишним.

Зоу взяла папку, открыла ее на секунду, затем положила на то же место, убедившись, что та лежит так же ровно, как раньше. Очевидно, она уже знала результаты; повторная проверка была не более чем лишней нервотрепкой.

Она пристально посмотрела на Брайана. Он старался сидеть неподвижно. Шеф Зоу все-таки открыла эту чертову папку! Наклонившись вперед, она зачитала вслух:

– Относительно инцидента, имевшего место первого января, – сказала она. – Применение оружия против Карлоса Смита, жителя Южного Сан-Франциско, согласно результатам предварительного расследования, признано правомерным. Инспектор Брайан Клаузер действовал целиком в соответствии со сложившейся обстановкой. Действия инспектора Клаузера помогли спасти жизни людей.

Она закрыла папку, затем пристально посмотрела на Брайана.

– Нам еще придется подождать официального завершения расследования, но я не думаю, что здесь будут какие-то проблемы. Основываясь на свидетельских показаниях, с которыми я внимательно ознакомилась, я сообщу комиссии свое мнение по поводу этой ситуации.

Брайан не смог сдержать вздох облегчения. Он соскочил с крючка.

– Это здорово, шеф.

Робертсон обошел вокруг стола и похлопал Брайана по спине.

– Ну вот, Клаузер, – сказал он. – Ты знал, на что шел. И сделал правильный выбор, открыв огонь по преступнику.

Брайан пожал плечами, пытаясь подыграть:

– Просто я все время оказываюсь не в том месте и не в то время.

Робертсон покачал своей головой:

– Нет, нет. Ты сделал именно то, что нужно, и это не в первый раз. Ты спас жизни людей. У тебя попросту не было выбора.

Зоу повернулась к Дженнифер:

– Мисс Уиллс, есть какие-нибудь замечания со стороны окружного прокурора?

– Нет, шеф Зоу, – сказала Дженнифер. – Тем более учитывая послужной список этого Смита. Мы, конечно, готовы к тому, что его семья подаст иск, но, судя по показаниям свидетелей и записям с камер наблюдения, наши полицейские вне всяких подозрений.

Зоу удовлетворенно кивнула, затем повернулась к Брайану:

– У меня есть еще кое-какие хорошие новости. Стив Бойд обыскал квартиру Джозефа Ломбарди, также известного как Джо-Джо Ломбарди. Бойд обнаружил там свидетельства, которые сделали Ломбарди главным подозреваемым по делу Абламовича. И все это – благодаря тебе и Чангу.

Брайан кивнул. Джо-Джо сдал им Фрэнк Ланца. Что правда, то правда. Но много ли дадут теперь за жизнь этого Ломбарди? Ланце требовался козел отпущения, чтобы показать «Нортеньос», что кровь смывается кровью. Теперь шансы Ломбарди выжить приблизились к нулю…

Со своего места поднялся беловолосый Шэрроу.

– Шеф Зоу, следует ли привлечь инспектора Клаузера к службе в офисе – до окончания расследования?

– Нет, – ответила Зоу. – Здесь, кажется, все предельно ясно. Инспектор Клаузер и вы, инспектор Чанг, можете продолжать работу в группе по делу Абламовича. Вы, парни, очень нужны нам прямо сейчас. Все, с этим покончено. За работу.

Брайан чувствовал такое облегчение, что почти забыл о пустом желудке. Ему было наплевать на Карлоса Смита, но его очень волновала собственная работа. В процессе расследования могло произойти все, что угодно. Невзирая на свои многочисленные недуги, Брайан встал, поблагодарил всех за поддержку, после чего вышел из кабинета шефа полиции. Он был счастлив, что пока остался копом…

Тепло.

Уютно и тепло. Одеяла. Мягкие одеяла, сухие одеяла. Чистая одежда, которая мягко скользит по коже… По коже, которая впервые за многие месяцы отмыта, очищена от грязи и пота…

Эгги перевернулся… и услышал какой-то металлический звук.

Проснувшись, он несколько раз моргнул. На нем… пижама? Он вспомнил свою детскую кроватку в Детройте, вспомнил о матери, которая ласково будила его и гладила по голове. Вспомнил манящий запах блинчиков в их маленьком доме. Но здесь пахло не блинчиками…

Это был запах краски. Или, скорее, отбеливателя.

Одеяла сбились в кучу. Эгги лежал на боку, и матрац под ним был настолько тонкий, что он ощущал под ним твердый пол. Перед глазами по-прежнему все плыло и качалось, но из своего опыта Эгги знал, что это от героина. Он открыл глаза и моргнул – да, он еще под кайфом…

Неужели все это происходит на самом деле?

Всего в нескольких дюймах от его лица находилась стена из кирпичной крошки и скругленных камней, покрытых толстым слоем ярко-белой эмали.

Он почувствовал, что шею оттягивает что-то тяжелое.

Руками Эгги нащупал железный хомут. Он прилегал так плотно, что между ним и шеей едва можно было просунуть палец, но внутри оказалась мягкая кожаная прокладка.

Снова металлический звон.

К хомуту крепилась металлическая цепь…

Эгги привстал и потянул руками за цепь: она была из нержавеющей стали, в ее хромовом блеске отражался флуоресцентный свет, и в каждом звене этой цепи он видел крошечное искривленное отражение своей черной кожи и изумленного лица. Эгги посмотрел, куда тянется эта цепь. Она вела к вмонтированному в стену кольцу.

Вот дерьмо! Не повезло, такой облом…

– Ayúdenos[10], – сказал ему кто-то.

Эгги повернул голову на голос и увидел перед собой целое семейство: маленького мальчика, вцепившегося в мать, и отца, заботливо обнявшего их обоих.

Женщина и мальчик выглядели сильно напуганными, в то время как во взгляде мужчины сквозила угроза. Он словно обещал убить любого, кто к ним приблизится. У всех троих были темные волосы и смуглая кожа; они походили на мексиканцев.

Все трое были одеты в пижамы: мужчина – в светло-голубую из хлопка, женщина – в шелковую, а мальчик – в розовую фланелевую. Одежда выглядела чистой, но уже не новой – точно такой же, как в магазине Армии спасения[11]на Саттер-стрит.