Валька смотрел на неё, и глаза его наливались кровью. Вдруг он резко вскочил, схватил со стола тарелку с пирожными и с такой силой метнул её в свою, теперь уже бывшую невесту, что тарелка, пролетев мимо вовремя отскочившей цели, шмякнулась в стену, разбившись на куски, да так и прилипла на основе сливочного крема от пирожных. Мочалкин с вилкой в руке погнался за Светкой. Поднялся визг, хохот, слабые увещевания, но никто не сказал бы точно, чем бы всё это закончилось, если бы наш военрук Эдуард Александрович не скрутил Вальку и не сунул его головой под струю холодной воды на кухне столовой.

– Валентин, прекрати! – внушительно посмотрел он ему в глаза.

Валька ещё какое-то время хныкал, потом перестал плакать и с довольным видом сказал:

– Ох, до чего же хор-р-рошая вещь эта сапёрная лопатка! Кто придумал её, не знаю, но как в масло входит! Кайф… Лучше, чем с бабой!

– Тьфу! – окончательно разочаровалась Светка в своём женихе, которого она два года ждала из армии, и ушла домой.

– Валя, ну что ты такое говоришь?! – не верила своим ушам наша Анна Ивановна. – Мальчики, у вас же сейчас самые лучшие годы жизни! Вам надо дальше жить, учиться, а вы совсем дикими становитесь.

– Зачем мне учиться? – изумлялся Валька. – Мой старший брат вот ЛГУ закончил, а теперь перегоняет подержанные машины из Польши. Спрашивается, зачем заканчивать университет, чтобы выполнять работу, которую любой пэтэушник сделать может? Мне на днях батя говорил: иди в соседний совхоз на тракторе навоз по полям развозить – там вместо зарплаты хотя бы пол-ящика водки дают, а где-то даже такой лафы нет. А сегодня этот совхоз уже ликвидировали за ненадобностью государству. Не-е, я к Вожатому в банду пойду: говорят, что ему такие кадры нужны.

– Ах, мальчики-мальчишки, что же вы творите-то? – вздыхала Анна Ивановна и качала головой.

– Анна Ивановна, не слушайте Вы его! – успокаивали мы нашу шокированную учительницу. – Он же пьяный, он же отчёта себе не отдаёт!

– Так ведь пьяный как раз и говорит всё, что думает, – заметил военрук и многозначительно добавил на латыни, как он любил это делать на манер русской интеллигенции XIX века: – Ин вино веритас, или по-нашенски, «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Не получится из тебя разведчика, сержант Мочалкин.

– Да плевать! – воскликнул Валька, бывший круглый отличник. – Анна Ивановна, а помните, как у Булгакова генерал Хлудов говорит, что когда у нас, отдавая себе отчёт, говорят, то ни слова правды не добьёшься?

– Помню, Валя, – и разговор постепенно стал уходить с тропы войны.

Учителя наши с ужасом наблюдали, как мы, их вчерашние ученики, пробиваемся теперь в жизни. Больше всего их ужасало, что в стране постепенно стало исчезать само понятие профессии. Они же принадлежали к поколению, воспитанному по принципу, что человек должен обладать какой-то определённой профессией, для чего необходимо потратить немалое время на обучение и опыт. И работа человека в этой профессии обязательно должна приносить пользу людям, иначе человек не может считаться гражданином своего общества, своей страны. Их так воспитали, что человек должен приносить пользу обществу своим трудом, а не абы где сидеть от и до, абы чем заниматься, лишь бы «бабки» капали. Тогда ещё великий Райкин шутил, что есть такие профессии, что если их обладатели перестанут ходить на работу, то большой беды ни для отдельных предприятий, ни для страны в целом не будет. Он имел в виду чинушей и бюрократов и даже не догадывался, что дал точное определение занятиям будущего общества своей страны, так называемого «общества третьей волны».

Наше же поколение было внуками тех советских граждан, которые сумели добиться от государства для своих детей, наших родителей, если не лучших жилищных условий по сравнению с теми, в каких прожили они, зато хорошего образования. И они думали, что мы тоже станем инженерами, врачами, учителями, рабочими. А мы-то стали чёрт-те чем! Я понимаю, что теперь, когда Россия стала страной одних только менеджеров, многим не верится, что люди когда-то считали эти профессии уважаемыми и престижными. Когда моё поколение заканчивало школу, то многие прежние взгляды на жизнь, царившие до этого в обществе, кардинально поменялись на противоположные. Иногда казалось, что они поменялись даже не ради чего-то определённого, а просто автоматически были повёрнуты на сто восемьдесят градусов, потому что «ветры перемен так надули». Я не хочу никого обижать, но хорошо помню, как первые лица государства тогда заявляли, что не надо много лет тратить на обучение, а надо просто заниматься тем, чем хочешь, и прямо сейчас. То есть делай, что хочешь, а умеешь или не умеешь – не имеет значения. Сумел куда-то пролезть, пробиться, проползти – вот и молодец. Во всех этих призывах опять сквозил русский идеал свободы: что хочу, то и ворочу. Не делаю даже, а именно ворочу. Иначе и не назовёшь всё то, что потом было наворочано.

Опять-таки не хочу оскорблять чьи-то чувства, но именно тогда, на рубеже 80-ых и 90-ых годов, зарождалось вот это отношение к труду, к работе, к профессии, которое мы видим сейчас. Откуда у нас теперь столько людей, которые, не имея ни соответствующего образования, ни талантов, ни навыков, вообще ничего, совершенно беззастенчиво занимаются не своим делом? Это всё плоды 90-ых годов, когда у многих людей зародились такие представления, что петь на эстраде можно вовсе без голоса, производить и продавать лекарства имеет право любой пэтэушник, а возглавить любую администрацию способен человек с уголовным прошлым. Всё правильно: сумели пробиться, прорваться, просочиться – медаль им на шею за это. Они же всё это ради нашей пользы, чтобы мы теперь «любовались», как они поют на эстраде, по совместительству управляют какой-нибудь компанией или банком, снимаются в кино и пишут мемуары про «лихие 90-ые» и такое же лихое участие в них. И не поймёшь, где у них досуг, а где дело. Теперь какая-нибудь барышня, о которой известно только то, что она после школы приехала в Москву, удачно попав там в «хорошие руки», мелькает и там, и сям, и практически не осталось мест, где бы она ещё не промелькнула. Вроде певица, так как иногда поёт хриплым и слабым подростковым голосом какие-то глупенькие песенки с эстрады; вроде светская львица, так как была замечена на каких-то шумных презентациях, а теперь ещё и в реалити-шоу поучаствовала. В интервью наивно рассказывает, что ей всё так интересно, что она хотела бы ещё и в кино сниматься. Если её спросят: «Зачем вы поёте, если не умеете?», то она наивно улыбнётся и объяснит: «Ну мне же нравится! Мне нравится петь на эстраде, и в кино мне хотелось бы сняться… – А вы умеете? – Что? – Сниматься в кино, играть на сцене. – А чё там уметь-то! Надо просто по жизни заниматься тем, что нравится, и всё будет в шоколаде». А нравится таким только себя показать да на других таких же поглазеть. Людьми движет не умение, знания и талант, а голые амбиции. Вероятно, мало кто из таких личностей получает удовольствие от своих занятий. И окружающие не чувствуют его. Всем подобным неумехам важен лишь результат – большие деньги.