Через два дня был получен приказ штаба фронта прекратить дальнейшее наступление и перейти к обороне. И хотя противник был отодвинут от Мадрида на несколько километров, по мнению многих республиканских командиров и советских военных советников и специалистов, в том числе и моего отца, контрнаступление не принесло ожидаемых результатов. Главными причинами, не позволившими добиться полноценного результата, являлись отсутствие согласованности в действиях войск – некоторые части ничего не знали о том, что происходит на передовой и в самый разгар сражения стояли на месте, а также слабая поддержка своей авиации и артиллерии. Усилий одних только советских военспецов и храбрости солдат и командиров не хватило для того, чтобы добиться поставленных целей. Штаб фронта не сумел оперативно реагировать на быстро менявшуюся обстановку – за трое суток боев оттуда не поступило никаких распоряжений.

Во второй половине января 1-я бригада Листера была переформирована в 11-ю дивизию. В ее состав влились еще три бригады – 18-я, 23-я и 66-я. Командиром лучшей из них – 1-й – был назначен майор Пандо, командовавший батальоном. Смелый и грамотный командир, он пользовался авторитетом у солдат и офицеров. Врач по профессии, аккуратный и собранный в работе, очень скромный человек, Пандо быстро освоил военное дело и благодаря своей способности аналитически мыслить отличался во всей дивизии высоким уровнем разработки операций. Ближайшим помощником Листера, душой дивизии был комиссар Сантьяго Альварес.

Отец успел к этому времени уже немало испытать на испанских фронтах, но сражение на Хараме явилось очередной проверкой на зрелость всех советских советников и специалистов, оно показало, что у республики появилась новая армия. Большинство командиров и солдат к этому времени получили серьезный боевой опыт, а мужества этим людям было не занимать. Фашисты бросили здесь в бой свои лучшие силы и большое количество техники, которая огромным потоком шла в армию Франко из Германии и Италии.

Республиканские войска готовились к большому контрнаступлению на Центральном фронте в районе местечка Арганда, в 12 километрах юго-восточнее Мадрида. Однако подготовка этой операции протекала медленно, ее начало многократно переносилось и в итоге было отнесено на 12 февраля.

Случилось так, что в это же время франкисты планировали новое наступление на столицу также с южного направления. Узнав о планах республиканцев, мятежники решили опередить их. Утром 6 февраля по республиканским войскам, которые сосредоточивались на восточном берегу Харамы, был нанесен сильный удар авиации и артиллерии врага, после чего марокканская пехота и танки двинулись в атаку. Таким образом, на сравнительно небольшом участке фронта, в районе слияния рек Харама и Мансанарес, развернулось, по сути, встречное сражение с использованием большого количества людей и техники, одно из самых кровопролитных за все время войны.

Дивизия Листера оказалась в центре развернувшегося сражения, она являлась стержнем обороны республиканской армии. Павлито находился в бригаде Пандо, занимавшей рубеж в районе господствующих высот, за которые вскоре начались ожесточенные бои. Эти ключевые позиции несколько раз переходили из рук в руки. Используя свое преимущество в живой силе и бронетехнике, мятежникам удалось прорваться на восточный берег Харамы через мосты, которые республиканцы не уничтожили, полагая использовать их для собственного наступления. Теперь за это промедление пришлось дорого заплатить. Франкисты постоянно подтягивали новые части и с ходу бросали их в бой. В разгар битвы против республиканцев на этом участке действовало до четырех пехотных дивизий, вооруженных немецкими автоматами, и около ста танков. Под натиском врага бригада Пандо и другие части вынуждены были отступить.

Отец регулярно докладывал о положении дел на фронте и в войсках лично Листеру, а также Петровичу (Мерецкову), который часто бывал на передовой. Получая их указания, они с Пандо готовили план действий и приказы младшим командирам, а большую часть времени Павлито находился в частях.

Однажды на передовой произошел курьезный эпизод с участием Петровича, Листера и Павлито, о котором К.А. Мерецков в воспоминаниях писал: «Бригада Листера наступала вдоль русла Харамы. Обстановка была нелегкой. Фашисты вели сильный заградительный огонь. Я как раз оказался в поражаемой зоне. Чувствую, два человека хватают меня и куда-то волокут. Я отбиваюсь (подумал, что фашисты тащат в плен). Отчаянно возимся и все трое падаем в окоп. Слышу ругань. Дым рассеялся. Гляжу, передо мной улыбающийся Листер, а двое, что меня схватили, – Родимцев и комиссар Листера… Говорят, что спасали меня от обстрела. Я сгоряча набросился на Родимцева: разве можно так тащить в укрытие старшего командира? Ведь мы находимся в войсках. Это и дух бойцов подрывает, и субординацию нарушает. Он извиняется, а Листер хохочет».

Перевес противника в людях и технике был временами настолько значительным, что о наступлении или штурме захваченных им позиций не могло быть и речи. В то же время стойкость республиканских частей оказалась неожиданной для врага, непрерывно атакуя, франкисты несли ощутимые потери. Как вспоминал впоследствии отец, боевые действия не прекращались даже ночью. Этот прием был выбран сознательно и приносил успех за счет неожиданности и невозможности для франкистов применять авиацию и танки. Но иногда завоеванное с таким трудом ночью приходилось вновь уступать в дневное время.

Лишь во второй половине февраля республиканцам удалось подтянуть в этот район танки, артиллерию, авиацию и остановить наступление противника. После окончания сражения Листер оценил его как одно из самых крупных за всю войну.

Значительными были и потери сторон. Так, С.Ю. Данилов в своей монографии указывает, что они составили почти по 20 000 человек убитыми и ранеными. Плачевным оказался итог этого сражения для элитных частей мятежников: марокканские войска и Иностранный легион потеряли половину своего состава. Было ясно, что эти войска уже не смогут играть в войне роль ударных частей, которую они до этого исполняли. Огромные потери понесли ирландский и португальский легионы, которые вскоре были расформированы. В этом сражении потеряли многих своих бойцов и интербригады.

Харамская операция показала возросший уровень руководства войсками республиканским командованием и выучку бойцов. Если в ноябре под Мадридом войска республики представляли собой разрозненные, склонные к партизанским методам ведения войны части, то в сражении на Хараме они предстали хорошо вооруженной, организованной и дисциплинированной армией. Стойкость и профессионализм ее бойцов и командиров оказались для врага неприятным сюрпризом. Пехота больше не бежала, увидев танки противника или попав под налет авиации. Солдаты были уверены, что танкисты-республиканцы не оставят их один на один против бронетехники врага, а своя авиация не позволит его самолетам хозяйничать в небе.

Участвуя в этом сражении, отец постоянно находился рядом с командиром бригады Пандо, а выезжая на передовую, помогал организовать оборону, проверял выполнение приказов командира. Много раз ему самому приходилось брать винтовку или ложиться за пулемет в одном окопе со своими боевыми товарищами.

Дважды Герой Советского Союза генерал армии Павел Иванович Батов, также находившийся в тот период советником в Испании под именем Фриц Пабло, в своих воспоминаниях писал: «Я видел Александра Родимцева в Испании на реке Хараме, где в тяжелых боях 12-я интернациональная бригада сдерживала натиск франкистов, итальянских и немецких интервентов: он под огнем на поле боя ремонтировал пулеметы. Военный человек поймет, какой это был подвиг – держать в боевой готовности пулеметы более чем 20 разных устаревших систем. Испанские товарищи ценили вклад советских добровольцев в борьбу за свободу, против фашизма. Родимцева они считали храбрейшим из храбрых и прозвали его «профессором пулеметного дела республиканской армии».