Несмотря на ранение, убийца сумел отбить две атаки капитана, а уже затем упал на пол с пробитым сердцем, так что, учитывая шустрость нападавших, вмешательство «танцовщицы» было очень своевременным.

Я не стал равнодушно наблюдать за этой сценой – мало ли что взбредет в голову загнанным в угол крысам, – поэтому без лишних затей подхватил стульчик, на котором до этого восседал, и запустил его в полет к большому окну.

Осколки еще не успели долететь до пола, а в двери и окна комнаты ворвались люди в ливреях Кровавого Моржа.

Шах и мат!

Из оставшейся в живых шестерки заговорщиков дернулись только двое, и тех быстро положили на пол, для убедительности пнув пару раз ногами. Дядя виконта застыл на месте, не зная, на кого потратить всю ненависть своего взгляда, – на меня или на княгиню. И все же решил «испепелить» гневным взором Лару, но меня это уже не волновало: в голове зашумело, а все тело одолела какая-то слабость, и я тихонечко сполз по стенке на пол. Никто из власть имущих не заметил проблем предателя, а вот Яна быстро подбежала и, присев рядом, обеспокоенно заглянула в глаза.

– Ван, что с тобой?

– Да что-то поплохело. Как вы так быстро меня нашли?

– Это все княгиня, она почти сразу ринулась за бароном, заглядывая в каждую комнату. Так что твоя ангуляция не понадобилась.

– Триангуляция, – автоматически выдавил я из себя и тут же почувствовал, как где-то в глубине мозга словно лопнули цепи.

Виконт оказался намного хитрее мошенника. Он все это время ждал своего шанса. Его душа за время плена явно окончательно повредилась в рассудке и напала на мою сущность как безумный зверь. Похоже, слово «душевнобольные» – идеально подходит для сумасшедших, нежели определение «болезнь мозга».

Вляо я ощущал как мерзкого спрута, вцепившегося в мою душу и старающегося липкими щупальцами проникнуть в саму ее суть. Его ненависть оглушала и лишала сил. В чем-то мне были понятны эти эмоции, но желание спасти свою душу намного сильнее сострадания. И я ударил его своей злостью и страхом, но было уже поздно. Виконт стремительно захватил отнятое у него тело, и в моей власти остался только взгляд. Мне стало очень страшно. Непередаваемо.

Бедная Яна не знала, что делать, а я не мог подсказать. Счет шел на секунды. Я посмотрел девушке в глаза, стараясь передать все свое отчаяние, а затем перевел взгляд на веер. К счастью, хтарка уродилась умной девочкой. Решительно сжав губы, она выдернула из порядочно ощипанного веера алое перо. Стальное жало не меньше двадцати сантиметров длиной хищно блеснуло в ее ладошке. Яна пристально посмотрела мне в глаза и подбадривающе подарила светлую и чудесную улыбку.

Как там говорят: «Из рук твоих и смерть как подарок».

Самого удара я не почувствовал, потому что тело мне уже не принадлежало. Мир вокруг потемнел и провалился во мрак. Последней моей мыслью в теле виконта было серьезное опасение – кошмары извращенца нестандартной ориентации могут напугать и очень храбрых мужчин. Особенно мужчин.

Первая же картинка «каменного» сна подтвердила нехорошие предчувствия – большая спальня с кроватью-полигоном и я, привязанный к этой кровати за руки и ноги. Даже голову какая-то сволочь примотала так, что ею нельзя было пошевелить.

Вот попал!

Не успел я осмыслить происходящее, как почувствовал, что за изголовьем кровати кто-то есть.

Блин, и убить себя не получится – это ведь сон! Пугало еще одно: если такие кошмары начались сразу, то что будет позже, особенно если «каменный сон» затянется?!

Незнакомцы наконец-то шагнули вперед – в поле зрения вступили две фигуры в черных плащах с капюшонами.

Они что, какие-то сектанты?!

Резким движением мои потенциальные мучители сбросили плащи, и…

И как это понимать?

Передо мной, связанным и совершенно голым, стояла такая же «неодетая» княгиня Лара и еще какая-то девушка, тоже далеко не уродка. Меня кольнула догадка – так вот чего боялся виконт Вляо: быть изнасилованным красивыми женщинами. Ну-ну.

В общем, кошмар начался очень занятно. Если бы то, что творилось дальше, записать на видео, то рейтинги были бы сумасшедшими. Немного смущала развратность Лары, но я постоянно напоминал себе, что это сон, дабы не омрачать светлого образа в моей душе.

«Камень душ», конечно, внес свои коррективы, и постепенно поведение девушек начало отклоняться в сторону более жесткой версии постельных игр. Не скажу, что мне совсем не понравилось, но я уже начал опасаться дальнейшего развития событий.

К счастью, когда напарница Лары достала шипованный хлыст, а меж ее губ блеснули клыки, сон схлопнулся как мыльный пузырь и меня куда-то унесло.

Вновь потолок, теперь уже без «небесных» мотивов. Такой «правильный» потолок нормальной комнаты – ровный слой белой штукатурки, по периметру обрамленный золотистой полосой, а посредине красивая, не очень вычурная хрустальная люстра, в которую гармонично вмонтирован десяток спиртовых ламп. Лампы не работали, потому что хватало света из окна, который и освещал все вокруг, в том числе мое новое тело.

А вот это уже интересно.

Мой взгляд пробежался по голому торсу и ногам, старясь не акцентировать внимания на определенных деталях. Я осторожно прислушался к собственным ощущениям – вроде нормально. Похоже, не осталось от виконта ничего «этакого».

Так, нужно срочно посмотреть, что мне досталось.

Я рывком вскочил на ноги – тело слушалось превосходно – и уже без удивления заметил пентаграмму на полу. Кроме пакующего свои вещи Ургена в комнате находился только Карн. По кривой улыбке моряка можно было понять, что мой вид ему не нравится. Следовательно, понравится мне, и все обошлось без пошлых подвохов. В комнате, помимо нескольких столиков и диванчиков, находились два больших зеркала, завешенных темной тканью, – похоже, это инициатива профессора. Шлепая по паркету босыми ногами, я подошел к зеркалу и сдернул ткань.

Офонареть!!! Мечта всех задохликов и ботаников!

Из зеркала на меня смотрел кронаец, но, в отличие от Карна, этот островитянин был высок, смугл и хорошо сложен.

– Карн, как тебе? – спросил я у моряка, вставая в позу культуриста.

– Да пошел ты, – недовольно проворчал Карн и отмахнулся. – Хоть бы прикрылся.

Я опустил глаза. В принципе стесняться нечего, но Карн прав. Поэтому закрывавшая зеркала ткань превратилась в подобие шотландского килта, а я продолжил знакомство с новым телом.

На шее, груди, руках и даже на ногах загорелого пирата ветвились строчки тех же непонятных символов – явно работа профессора. Татуировок было значительно больше, чем у виконта, так что нужно спросить Ургена, чего он там понапридумывал нового.

Интересно то, что, кроме художеств ученого, на теле моряка не было других рисунков, да и память Эдгара Омара говорила, что в этом мире морские традиции сильно отличались от земных.