Но Ощепков уже знал, что сзади за ними пристально следят преподаватели Кодокана.

И каждое движение абитуриентов расценивается ими как невнимание и даже недостаточное уважение к великому гроссмейстеру дзюдо. Василий все еще как следует не привык сидеть по-японски: без стула, на собственных пятках. Затекшие ноги невыносимо ныли, мучительно хотелось вытащить их из-под себя и выпрямить, ну, хотя бы, просто чуть пошевелить ногами, но он по-прежнему сидел совсем неподвижно. А когда к нему подошли и сказали, что он принят в Кодокан, Ощепков попытался встать на совершенно онемевшие ноги, но так и не смог этого сделать, а только повалился на бок»[75].

Скорее всего, эту историю Василий Сергеевич рассказал спустя много лет своей жене Анне Ивановне, а она несколько десятилетий спустя поведала ее спортивному журналисту Михаилу Лукашеву. И только в этой версии она похожа на правду. Несмотря на то что семинаристы к тому времени уже четыре года каждый день сидели, как это принято в Японии, на коленях или скрестив ноги, далеко не все русские, в силу отличия сложения европейцев от японцев, смогли к этому привыкнуть и адаптироваться настолько, чтобы считать такое положение комфортным. Довольно крупный и тяжелый Василий вряд ли испытывал удовольствие от сидения в позе сэйдза. Но, в отличие от других авторов, позже тиражировавших и раскрашивавших эту историю, Лукашев ничего не говорит об Ощепкове как о маленьком мальчике, предупрежденном о «коварстве» оратора Кано своим тренером по дзюдо. Василию на момент сдачи экзамена было почти 17 лет, и он уже прекрасно понимал, гае находится и что ждет его впереди. Ничего не говорится в этой истории о Трофиме Попилеве (хотя «новобранцы» везде упоминаются во множественном числе), но на то могли быть самые разные причины — от советского умения не вспоминать о друзьях за границей «на всякий случай», до — кто знает? — возможно, неприязненных отношений, которые могли сложиться между Василием и Трофимом позднее. Какая версия верна? Не знаю, и гадать тут бессмысленно.

Учеба и жизнь в Токийской православной духовной семинарии были строго регламентированы. Ректор И. Сэнума и глава миссии владыка Николай старались поддерживать среди учеников строгую дисциплину, и им это в основном удавалось. Не менее серьезно относились к порядку и в Кодокане, но сами по себе тренировки шли в нем практически целый день без какого-либо строго расписания. Это значит, что Ощепков и Попилев могли посещать занятия в главной школе дзюдо, если на то было соответствующее разрешение ректора семинарии и благословение архиепископа. Например, они могли использовать для этого часы, отведенные для занятий по дзюдо в самой семинарии и уходить в город как «совершенствующие». Так или иначе, но можно говорить о том, что на занятия дзюдо (уж, конечно, не о самбо идет речь, как пишут некоторые авторы!) первых русских семинаристов благословил Николай Японский. Учитывая уровень авторитаризма в руководстве семинарии, ему, вероятно, было доложено о том, что Василий и Трофим показали себя перспективными борцами, и владыка не стал чинить им препятствий, отчасти определив таким образом дальнейшую судьбу Ощепкова и всей мировой борьбы в целом.

Что ждало Василия в Кодокане? Вопрос сложный и по причинам политкорректности редко задаваемый. Вот что писал об этом М.Н. Лукашев: «Василий в полном объеме познал всю суровую школу дзюдо тех лет. Даже в наши дни японские специалисты считают, что практикуемая в Японии тренировка дзюдоистов непосильна для европейцев. Тогда же система обучения была особенно жесткой и совершенно безжалостной. К тому же это было время, когда еще чувствовались отзвуки недавней Русскояпонской войны, и русского парня особенно охотно выбирали в качестве партнера. В нем видели не условно-спортивного, а реального противника. Еще недостаточно умелого Ощепкова более опытные борцы беспощадно швыряли на жесткий татами, душили и выламывали руки, а он, по дзюдоистскому обычаю, благодарил их за науку смиренным поклоном даже тогда, когда у него оказалось сломанным ребро. Вскоре, однако, с ним уже стало не так-то просто бороться даже искушенным дзюдоистам. Никто из поступавших вместе с Василием товарищей не выдержал суровых дзюдоистских испытаний: все оставили Кодокан. А он не только успешно овладевал борцовской наукой, но и стал претендовать на получение мастерского звания»[76]. Написано как будто со слов Василия Сергеевича—возможно, и об этом успела рассказать его вдова Анна Ивановна Казем-Бек. А вот что рассказывают о японском дзюдо сегодня.

В начале 2013 года глава Всеяпонской федерации дзюдо Уэмура Харуки покинул свой пост после череды скандальных разоблачений, которыми поделились с журналистами маститые спортсмены—уникальный для японцев поступок. Стало известно, что в наши дни в элитных клубах японского дзюдо применялись методы тренировки, достойные самурайского средневековья. Учеников били, над ними всячески издевались и даже кандидаты на получение 1-го дана и, соответственно, черного пояса — символа мастерской степени в восточных единоборствах, — сначала должны были пройти через испытание удушением. Претендентов самым натуральным образом душили до потери сознания тем самым черным поясом, а потом с помощью традиционных методов реанимации возвращали к жизни. Как выглядели тренировки в дзюдо сто лет назад, да еще когда один из партнеров являлся представителем страны вероятного противника, сложно себе представить. Нельзя забывать и о том, что в Кодокане учились многие японские военные, разведчики, диверсанты, сражавшиеся против нас в Русско-японскую войну, братья и сыновья погибших на русском фронте японских солдат и офицеров. И тут—русский на татами. Подарок судьбы, предназначенный для мести. Помните слова Д.М. Позднеева о подозрениях японцев в шпионаже архиепископа Николая? Это были не пустые слова: приехавшего вскоре после войны на родину преподавателя японского языка в Восточном институте Владивостока Маэда Сэйдзи посреди Токио зарезал ультраправый фанатик, а корреспондент крупнейшей газеты фиксировал происходящее для прессы. В православной миссии об этом знали, да японцы и не давали забыть. В десяти минутах ходьбы от семинарии, перед станцией Мансэйбаси, после войны был открыт грандиозный памятник обожествленному разведчику и выпускнику Кодокана, обладателю 4-го дана капитану Хиросэ Та-кэо, которому оторвало голову русским снарядом во время попытки совершения диверсии под Порт-Артуром. Василий должен был не раз проходить мимо этого памятника и наверняка задумывался о том, где он — русский парень с Сахалина — находится, зачем и какова будет его дальнейшая судьба, кто друзья, а кто — враги... Но с фантастическим упорством снова и снова шел в Кодокан, чтобы бороться и побеждать.

15 июня 1913 года, за неделю до выпуска из семинарии, Василий Сергеевич Ощепков стал первым известным нам русским и четвертым европейцем в истории, получившим начальную мастерскую степень — 1-й дан (седан) по системе Кодокан-дзюдо. М.Н. Лукашев рассказывает, что Ощепков долгие годы хранил вырезку из японского журнала со статьей, где было сказано: «Русский медведь добился своей цели». И даже на родине героя одна приморская газета посвятила этому подвигу несколько строк: «...Благодаря своим выдающимся способностям, отмеченным самим основателем школы Кано Дзигоро, чрезвычайно быстро, в шесть месяцев, достиг звания “сёдана”, то есть учителя первой степени, и получил отличительный знак “черный пояс”»[77].