– Почему Вашингтон? – быстро вставила она.

– Сейчас некогда объяснять. Поверь мне. Я постараюсь сесть на тот же самолет. Ты не должна показывать, что знаешь меня, или заговаривать со мной. Независимо от того, буду я на борту или нет, по прибытии в Вашингтон сними комнату в мотеле рядом с аэропортом под тем же именем, на которое будешь брать билет – скажем, Мария Кассата. С такими темными глазами ты легко сойдешь за одну из этих крашеных итальянок с севера. Если я не появлюсь в течение суток, забудь обо мне. Значит, ты теперь сама по себе.

Она молча выбралась из машины и двинулась прочь. Сиберт не оглянулся.

Старик проковылял по трапу нетерпеливо ждущего самолета так быстро, как только позволяли его больные ноги. Когда он наконец поднялся на борт, самолет подъехал к началу взлетной полосы. Спустя две минуты он был уже в воздухе.

Устроившись на сиденье, Сиберт огляделся с типичным старческим любопытством. Когда он увидел Барбару позади себя, то с трудом сдержал вздох облегчения. Их глаза встретились, но Барбара, не изменившись в лице, тут же вернулась к чтению газеты.

Остаток полета Сиберт не оборачивался – сойти она не могла.

Хотя он не засек наблюдателей в аэропорту Джоплина, без сомнений, они там были. И когда он выполз из самолета в Вашингтоне, украдкой осматриваясь, ни одного знакомого по Институту не увидел.

Он устроился на обшарпанном пластиковом кресле в зале ожидания и наблюдал, как поток людей то увеличивается, то уменьшается, пока не почувствовал, что не в силах больше сидеть спокойно. Почти час прошел, и он не увидел ни одного человека, задержавшегося в зале. Все проходили к билетным автоматам или к выходу.

Он сел на ближайший отъезжающий до мотеля автобус, и тот доставил его прямо к вестибюлю. В компьютере на стойке регистрации он нашел номер комнаты Марии Кассата, поднялся на лифте, спустился по коридору и тихо назвал себя в переговорник на двери. Барбара молча впустила его. Как только дверь за ним закрылась, он распрямил согнутую спину и подхватил ее в объятия.

– Мы это сделали, – радостно объявил он.

Она не отреагировала, оставаясь все такой же напряженной.

– Правда?

– Конечно. Что с тобой?

Она оттолкнула его и взяла газету со столика. Это была газета из Джоплина. Заголовок гласил:

– Ты мне соврал, – сказала она тусклым голосом.

Он медленно кивнул, глядя в ее лицо и пытаясь оценить степень ее разочарования.

– Зачем ты убил его?

– Думаешь, я хотел его убивать? Этого добродушного старикана? – Сиберт скорчил гримасу. – Но это был единственный безопасный путь. Я же говорил тебе, как это все будет. Я не мог допустить, чтобы он поднял тревогу до того, как мы сбежим.

– Да, ты мне говорил.

– Бобс, я сделал это для тебя.

– Да? – Она утомленно прикрыла и тут же вновь открыла глаза. – Ну, может, так и есть. Но теперь ты должен сказать мне правду – хватит с меня лжи – зачем мы приехали в Вашингтон?

Сиберт пожал плечами:

– Абсурдная догадка, предчувствие, интуиция. Я попытался поставить себя на место Картрайта. Он не имел возможности следить за своими детьми; не мог даже связаться с ними и рассказать, кто они на самом деле. Любая необычная мелочь отразилась бы в бумагах или в компьютерах Института и направила бы все ресурсы этой организации на поиски тех, кого Картрайт попытается прикрыть.

– Как это связано с Вашингтоном?

– Перед Картрайтом стояла та же задача, что и у Института: найти своих детей, разбросанных по всем Соединенным Штатам, а то и по всему миру. Ему нужна была штаб-квартира, из которой он мог бы следить за всеми необычными явлениями в стране: значит, она в Вашингтоне. Но он не создавал организацию; любой намек на организованность насторожил бы Институт. Он привлек только нескольких людей, которым мог доверять – одного, максимум двоих. Где должен был бы находиться такой человек, чтобы успешно выполнять свою задачу? Только в одном месте это возможно: в самом Институте. До тех пор пока Институт не обнаружил никого из детей Картрайта, они в относительной безопасности. Но если Институт обнаружит кого-то из них – вот тут-то и придет время действовать агенту Картрайта.

Барбара медленно кивнула.

– Звучит логично. И что ты собираешься делать?

– Связаться с агентом – кем бы он ни был. Я его выкурю, а ты станешь моей дымовой завесой. Я сообщу о тебе в Институт, как обещал, и предложу продать им тебя – за определенную сумму. Агент это услышит – его должность скорее всего позволяет ему слышать много всякого-разного – и непременно свяжется со мной.

А ты, как только я уйду, сразу же съезжай отсюда. Найди комнату в другом месте – по возможности, в частном доме. Используй другое имя. Нет, не называй его мне. То, чего я не знаю, Локк из меня не выбьет. Когда я захочу выйти на связь, я выложу сообщение в Сети. Адресатом будет Леон, Понсе де Леон[2]. Это будет нашим знаком.

– К чему такие предосторожности?

Сиберт мрачно усмехнулся.

– Отныне ты – моя страховка. Пока ты на свободе, они не посмеют убить меня.

Как только такси доползло до остановки перед похожим на куб зданием, Сиберта схватили. Четыре человека с оружием в руках выскочили из машины, ехавшей сзади. Еще четверо выбежали из самого здания.

Они аккуратно и быстро взяли его в кольцо, отобрав маленький пистолет, а затем притащили в кабинет Локка подземным ходом, о котором Сиберт даже не подозревал.

Только Сандерс, делопроизводитель, и Лиз, секретарь Локка, были в приемной, когда они проходили через нее, но и те даже не взглянули на него: как будто его не существовало.

Локк не изменился, а вот кабинет был другим. Один угол скрывался за непреодолимым барьером сияющего света. Локк взмахом руки выставил сопровождающих Сиберта людей из комнаты.

Сиберт распрямил плечи и расправил смятое пальто, а затем тщетно уставился в скрытый светом угол.

– Кто там? – спросил он.

– Для тебя это не имеет значения, – охотно ответил Локк.

Он пристально посмотрел на Сиберта. Затем медленно улыбнулся.

– Итак, блудный сын вернулся, бородатый, изможденный, но такой долгожданный? А постарел-то как. Может, нам заколоть откормленного тельца?

– Зависит от того, кто, по-вашему, этот откормленный телец.

Лицо Локка посерьезнело.