к отсутствию личной жизни у дочери и внуков в ближайшей — да и отдалённой тоже — перспективе. С соседями по подъезду её связывал только обмен приветствиями у лифта, коллег по перу лично она не знала, а все беседы в онлайн-пространстве не углублялись в сферу взаимоотношений в реале. Упомянуть какой-то случай могли или пожаловаться на кого-то, но в саму жизнь не лезли, вероятно, потому, что у каждого и своих забот хватало. Подруги поддерживали выбор Арнетти, каким бы тот ни был, и никто в её окружении не пытался сосватать её саму.

Но это в жизни Арнетти.

В жизни же оборотня Бернара с острова Медвежий угол всё могло быть иначе. Да и местным сватьям наверняка казалось, что раз они хотят как лучше на свой лад, то и нестрашно, если несколько переусердствуют или желания их не совпадут с желаниями объекта, коего они стремятся облагодетельствовать.

Другой вопрос, почему её, Арнетти, столь упорно пытаются увидеть в роли его пары? Она чужачка, на острове без году неделю и, как её ни обряди, за здешнюю не сойдёт. Какая из неё пара для оборотня, вдовца с двумя взрослыми детьми и местного альфы? Наоборот, было бы куда понятнее, если бы соседи медвежьего семейства относились к незваной гостье… ну, примерно как Керри.

Объявилась какая-то, за километр видать, что белоручка городская, к жизни простой и суровой не приспособленная. Самовольно обосновалась в чужом доме, требует, чтобы её обслуживали и развлекали, а сама сидит на попе ровно, и неясно, когда же эта изнеженная цаца уберётся восвояси.

Укрываться в недрах кухни Белла не стала и вскоре вернулась с тазиком, наполненным водой, и ворохом чистых тряпиц. С обтиранием собственных пяток Арнетти управилась сама, пока медведица что-то искала на многочисленных настенных полках, заставленных бутылочками, пузырьками, мешочками и глиняными горшочками. Наконец выбрала один горшочек, открыла плотно подогнанную крышку, понюхала содержимое и передала Арнетти. Внутри оказалась белёсая, терпко пахнущая мазь, которую требовалось нанести на мозоли, нынешние и будущие. После посидеть минут десять, затем аккуратно перемотать ступни оставшимися тряпицами, влезть обратно в чулки и туфли и неторопливо ковылять к дому Бернара. О своих предположениях Белла больше не заговаривала, лишь вежливо улыбалась Арнетти и виновато — Бернару. Угостила травяным чаем с мёдом, расспросила Арнетти о житье-бытье на большой земле и как её угораздило так попасть, но чрезмерного любопытства не проявляла и границ дозволенного не переходила. Реакция женщины на ситуацию, попаданию поспособствовавшей, укрепила подозрения, что медведь возле Агатовой чайки не мог быть никем иным, кроме как незадачливым Бентоном. Конечно же, Белла поспешила сделать вид, будто не догадывается, о каком ещё медведе может идти речь, однако открытое её, добродушное лицо не умело прятать истинные чувства за маской притворных эмоций так, чтобы перемена осталась незамеченной для постороннего взгляда.

Значит, как минимум всем ближайшим соседям медвежьего семейства известно, чем занимается молодой Бентон. Но все упрямо молчат, из чего следует, что его деятельность то ли не шибко приветствуется в этих краях, то ли незаконна в принципе. С законодательством Тёмного княжества Арнетти знакома плохо, однако вряд ли там содержались запреты, связанные с машинами. В конце концов, в княжеском замке всякой техники хватало…

Удерживая на коленях беспрестанно вертящуюся когиану, заинтересовавшуюся тем, что пила и ела новая хозяйка, Арнетти сделала мысленную пометку.

Выяснить, чем конкретно занимается Бентон.

И поскольку ни Ринда, ни, тем более, Бернар, не торопились в том признаваться, провести расследование самой.

Как?

Грязным и тоже не вполне законным способом.

Улучить минутку и подняться в комнату Бентона.

Или лучше к Дагги с внезапной ревизией нагрянуть?

Надо подумать.

Или использовать оба варианта.

* * *

Ринда возвращению когианы обрадовалась, хотя и умеренно. Видимо, по-прежнему опасалась. Таз, в котором ящерица провела ночь в сарае, перекочевал в дом, наполнился свежей водой и занял место рядом с креслом-качалкой и окном, возле которого Арнетти читала. Когиане выделили две старые тарелки вместо мисок и пообещали сытно накормить в ближайшее время. Арнетти поспешила уточнить, что будет готовить для ящерицы сама, если ей разрешат. Ринда оглядела кухню, где она уже несколько лет была полновластной хозяйкой, затем Арнетти и погрустнела. Наверное, припомнила, как гостья стирала, и поняла, что готовка в условиях прошлого века вряд ли удастся ей лучше.

К счастью, отдельно жарить, варить и парить для когианы не требовалось.

Часть 20

Устроив в компанию к одной гостье вторую, Бернар попрощался и ушёл по делам. В доме Арнетти решила не спускать ящерицу с поводка — мало ли куда она залезет, а слова Леды, что когианы в этом возрасте больно юркие, подтвердились быстро. Ознакомившись с новым местом непосредственного обитания, ящерица отправилась изучать мир за пределами таза с водой и кресла. Неторопливо обошла всю комнату, всё осмотрела, всё обнюхала. Начала настойчиво лезть на предметы обстановки, совать мордочку за и под мебель, делать рывки туда, куда Арнетти не ожидала, словно проверяя длину и прочность поводка. Высота и вертикальная плоскость преградой не выступали, прыгала когиана ловко, не хуже кошки, а где запрыгнуть всё-таки не могла, там пыталась забраться на приглянувшийся предмет, цепляясь коготками и упрямо карабкаясь вверх, словно белка по стволу дерева. И передвигалась она со скоростью не меньшей, чем у той же белки. Глазом моргнуть не успеваешь, а ящерицы уже и след простыл, только верёвка торчит из самого неожиданного угла. Хорошо хоть, мебель в доме основательная, крепкая и нет лёгких тонконогих столиков, ваз, статуэток и прочих вещей, перевернуть или уронить которые проще простого.

Поначалу Ринда выскакивала из кухни на каждый шум, непонятный звук и шиканье Арнетти, однако вскоре перестала обращать внимание на лезущую куда ни попадя ящерицу и безуспешно её окликающую гостью. Когиане особенно нравилось забраться куда-то повыше и, немного пометавшись за ящеркой по всей комнате, Арнетти решила направить её энергию в полезное русло. Мозолям после мази Беллы полегчало, да и в доме можно ходить без обуви, в одних чулках, что, кстати, позволяло Арнетти передвигаться более бесшумно. Не как оборотню, конечно, но всё же потише, чем когда топаешь в туфлях на крепкой толстой подошве.

Арнетти сняла когиану с боковой стенки книжного шкафа, кою та штурмовала с завидным упорством, несколько секунд всматривалась в ведущий на кухню проём и крадучись отошла к лестнице. Посадила ящерицу на нижнюю ступеньку, а сама на всякий случай встала сбоку, делая вид, будто она-то точно не собирается нарушать границы частной