— велик», я же, бедняк, не намерен отказываться от службы в этом походе. Еще раньше я говорил его высокопревосходительству Хадже Махмуду, сахиб-дивану, чтобы [он] при [первой] возможности доложил [о том], что такой-то (т. е. Ибн Рузбихан. — Р. Д.) не оставит службу до тех пор, пока не отправится в Ирак, потому что победа над кизил-бурками[141], вражда с ними и война с людьми их страны более обязательна, чем священная война с неверными франками, ибо нет никакого сомнения в их неверии, тем более с казахами, которые доподлинно произнесли слова свидетельства[142]. Имеется согласие улемов Рума, Мекки и Медины со мной, бедняком, на то, что [я] издал фетву, что кизилкулахи хуже, чем неверные франки, и война с ними достойней, чем борьба с франками, потому что первая война — священная война с франками, сейчас обязанность частная, а [вторая] — обязанность всеобщая. Кроме того, она — борьба против первоначальных неверных, а эта война — борьба с вновь возникшим неверием в странах ислама после того, как большей частью они стали основой ислама. Когда же я узнал, что война с казахами происходит под видом священной войны с кизил-бурками, я счел нужным для себя отдать обязательнейшее предпочтение участию в священной войне с казахами и отправился под знаменем его величества имама времени, наместника всемилостивого [господа]. В субботу[143] я добрался до августейшего кортежа близ мазара Хазрата Хаджи [Накшбанди]. Аллах подает помощь и оказывает милость.

ГЛАВА V

ПАМЯТКА О НЕКОТОРЫХ ПОЛЕЗНЫХ ПОУЧЕНИЯХ НА СТОЯНКЕ КАСР-И АРИФАН БЛИЗ МАЗАРА ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВА ХАДЖИ НАКШБАНДИ

[В этой главе повествуется о состоявшейся в местности Каср-и Арифан дискуссии, темой которой было суждение Фаридаддина Аттара в его книге Джаухар аз-зат [«Жемчуг сути»] о бытии и небытии, а также его отношение к восклицанию Мансура Халладжа[144] «Я — истина». Спор велся вокруг вопроса, как следует понимать это восклицание. Приведены также высказывания Мухйиаддина ибн ал-Араби[145], Газали[146] и других о небытии, как уничтожении качества].

ГЛАВА VI

ДИСПУТ О СТРАХЕ «ИСТИННЫХ ДРУЗЕЙ»

[В этой главе приводится спор о чувстве страха и пользе молитвы и поклонения благочестивых. Тема диспута была избрана Ибн Рузбиханом из Джаухар аз-зат и книги шайха Абу Бакра ибн Исхака Гулабади Таарруф, в которых рассказывается об Абу Бакре Сиддике и других лицах, ощущавших страх перед смертью, несмотря на то что Мухаммад уверил их в том, что они попадут в рай.]

/29а/ ГЛАВА VII

ПАМЯТКА О НЕКОТОРЫХ СТИХАХ, СОЧИНЕННЫХ НА СТОЯНКЕ КАСР-И АРИФАН

Из того, что на этой стоянке пошло на пользу, это несколько тюркских касыд, которые море бытия его ханского величества, прибежище халифата извлекло наподобие того, как достают скрытую жемчужину из тайников потустороннего мира и подают ее ощутить и почувствовать. На этой же стоянке появилась на свет и касыда, которая под конец была присоединена к касыде абджадиййа. И еще касыда, которая содержит в себе тайное собеседование с богом; количество благодеяний и милостей, оказанных чертогом благоволения всемогущего [бога] пророку, в этой касыде упомянуто красноречивейшим образом. На этой стоянке она /29б/ наподобие раннего утра превратилась из тайника черновика в беловик. Эти сокрытые перлы, которые появились из жемчужины потустороннего мира, были нанизаны на нить поэзии и вошли в ожерелье стихов. Когда эту касыду читали в августейшем собрании и в конце ее упоминались некоторые из чудесных свойств храбрости, завоевания стран, мероприятия для пресечения гибельных событий ради достижения искомого, захвата крепостей ключом сверкающего меча, которые были осуществлены растущим день ото дня могуществом высокостепенного ханского величества, у присутствующих от необычайности тех дел возрастало изумление.

Памятка о столицах государей мира [во времена] неверия и при исламе

Я, бедняк, уже раньше слышал рассказ из рассыпающих самоцветы и жемчуга уст ханского величества, который изволил говорить: «Каждый из высокодостойных государей, ханов, могущественных как судьба, и хаканов, вокруг которых вращается весь мир, делал какое-нибудь владение из владений своей столицей и поднимал знамя постоянного своего местопребывания в каком-нибудь городе из городов.

Так же как до ислама, столицами персидских хосроев были Истахр и Мадаин в Ираке Арабском, а столицей царей эфталитов[147] Хорасана — Таликан[148] в Балх-ской области, подножием трона тюркских хаканов — пределы Алмалыка[149] и области Хитая, столицей византийских кесарей — Константинополь, Аммурийа, Румийя и Бурса, столицей египетских фараонов — город Файйум из египетских городов, подножием трона царей Магриба — Джазира-йи Андалус, Константина и Тунис, столицей царей Йемена из [родов] Табаба и Шаддада племени Ад — город Сана йеменский.

После [утверждения] ислама постоянным местопребыванием праведных халифов, да будет доволен Аллах всеми ими, стал прекрасный город пророка, да будут над ним лучшие молитвы и приветствия. Столицей правителей из рода Омеядов [был] /30а/ Дамаск из городов Сирии; столицами Аббасидских халифов — сначала Куфа и Амбар[150], а в конце город мира Багдад, опорой трона дейлемитов[151] — Фарс и Рей, столицей царей Саманидов — Бухара; столицей царей Газневидов — Газна, столицами царей Сельджукидов — Мерв и Исфахан; столицей хорезмшахов — Хорезм; опорой трона ханов Чингизидов из потомков Ючи-хана страны узбеков и чагатайских ханов[152] — Самарканд и прилегающие к Мавераннахру области, столицами ханов Хулагуидов — Тебриз и Мераге. Таким образом, у каждого царя имеется столица, которая является постоянным местопребыванием кочевий улуса, местом их казны и сокровищ».

Его высокостепенное ханское величество изволил сказать: «Поскольку божественное предопределение и господний приговор исполнился в таком порядке, что обитаемые страны вошли в черту нашей власти, и наш скачущий по всему свету конь привел эти края благоустроенного мира под [нашу] стопу обладания, и в областях мира не осталось ни единого места, куда бы я мог направить мое завоевательное намерение, то, конечно, нам постоянно нужно сидеть в седле для завоевания всего света и всегда держать коня намерения под престолом и под троном свободы от дел и стояния на месте. Следовательно, столица наша — наше седло». Отсюда необходимо следует, что весь мир в сравнении с ханским величеством, с высокими ханскими помыслами имеет значение лишь одного гяза земли, на котором действительно сидят.

Так как эти слова для агрифа, познающего истину, говорят о высоте достоинства и высоких помыслах и вместе с тем содержат в себе великие поучения и телесную пользу, /30б/ я, ничтожный, содержание