— Может, сходим быстренько посмотрим, кто там? — спросил Питер.

— Честно говоря, я не хочу. Если вы не против, то я незаметно скроюсь отсюда.

— Хорошо. Поезжайте осторожней. И желаю вам успеха, — ответил профессор и обратился к служащему отеля: — Пожалуйста, проводите меня к ней.

Зеленый зал получил такое название из-за полностью застекленной передней части, выходящей на роскошный зеленый сад. Утреннее солнце пробивалось сквозь деревья и густые бамбуковые заросли у небольшого пруда. Мягкий свет дрожащими лучами проникал в зал, оформленный в желтых и зеленых пастельных тонах. Ротанговая мебель и гарнитуры из соломки придавали помещению особенный британский стиль — смесь двадцатых годов и субтропиков.

В это время лишь немногие гости спустились к завтраку. Два господина читали газеты, каждый за своим столиком, одна пожилая пара доедала свой завтрак. А за столиком у наполовину открытой веранды сидела молодая дама за чашкой кофе.

— Вот эта женщина, месье профессор — сказал служащий, отходя назад.

Когда Питер подошел к столику, дама подняла глаза.

— Питер Лавелл, доброе утро, — представился профессор, — мне передали, что вы ищите меня.

— Вас и вашего коллегу Патрика Невро, — она протянула Питеру руку, — меня зовут Штефани Крюгер. Пожалуйста, садитесь.

Питер сел за столик и внимательно посмотрел на даму. По виду ей было около тридцати, и выглядела она очень хорошо. Длинные белокурые волосы дама зачесала на одну сторону и уложила за ухо, а чтобы пряди не падали на лицо с другой стороны, ей приходилось держать голову немного наклоненной набок. С первого взгляда ее запросто можно было бы принять за обычную туристку, но в ее глазах чувствовалась необычайная сосредоточенность, какая встречается разве что у предпринимателей. На соседнем стуле лежали ее ноутбук и мобильный телефон. «Журналистка!» — промелькнуло в голове Питера.

— Я очень рада, что мы встретились с вами прямо с утра, — она достала папку, которая показалась Питеру очень знакомой. Через пару секунд на обложке он увидел черную надпись «Проект „Вавилон“». — Единственное, что я смогла понять из этих сверхзасекреченных данных, так это название отеля. Но рано или поздно мы все равно встретились бы с вами. При необходимости я и до вечера ждала бы вас здесь.

Девушка сделала паузу, но Питер так ничего и не ответил ей.

— А может, — продолжила она, — вас не предупредили? Тогда лучше для начала я представлюсь. Итак, мое имя вы уже знаете. Я независимый ученый. В данный момент я работаю в британском музее в Лондоне. Я лингвист, и основные мои языки — классические и древние. От имени ООН Элейн де Росни пригласила меня в Женеву и предложила принять участие в этом проекте.

Питер приподнял бровь. Неужели Элейн действительно смогла так быстро найти лингвиста?

— Это было два дня назад. И вот я сижу перед вами. Все это покрыто такой тайной, а мне не терпится узнать, о чем же идет речь в этом проекте.

Питер замешкался.

— Какие языки вы знаете?

— Я выросла за границей и училась в международных школах. Я свободно владею немецким, английским, французским и испанским, еще итальянским и португальским — да, собственно, романские языки очень похожи друг на друга. Ну, еще неплохо говорю по-турецки и по-гречески.

— А как насчет древних языков?

— Я исследую историю развития языков и письменности. Сюда относится расшифровка и анализ структуры. Так, в некоторых случаях, просто необходимо знать язык, чтобы суметь расшифровать иероглифы. Другие же языки настолько структурированы по своей сущности, что легче сначала найти эквивалент на латыни, а потом перевести. Ну, а непосредственный перевод с латыни я поручаю кому-нибудь из сотрудников.

— Так, а какие же древние языки вы можете переводить сами?

— К сожалению, только латынь, древнегреческий, древнееврейский и египетский. Еще немного понимаю этрусский. Это, пожалуй, и все — только классические языки.

— Только классические?! — вырвалось у Питера.

— Но у меня есть возможность отдать в перевод и другие языки, — поспешила добавить Штефани.

— Не поймите меня превратно, но и это для меня просто поразительно! На моем фоне вы просто лингвистический гений!

— Знаете, я всегда сравниваю языки с музыкой. Если ты действительно музыкальный и музыка для тебя не только профессия, но и образ жизни и ты в совершенстве владеешь языком нот, то волей-неволей ты будешь в равной степени понимать и поп, и джаз. Язык для меня — то же самое, потому что структуры и образцы всегда повторяются.

— А что значит «hoc sit exemplum discipulis»?

— «Нос» значит «это», «sit» — изъявительное наклонение; «hoc sit» — дословно «это есть», «exemplum» — «пример», «discipulis» — «ученик» или в библейском смысле «адепт». Итого имеем: «Это пример для моих учеников». А почему вы спрашиваете, это что — тест?

— Да, — ответил Питер и засмеялся, — мне нужно было выяснить, действительно ли вы ученый или всего лишь журналист. В первом случае я с удовольствием пригласил бы вас в нашу команду, ну, а во втором, увы, мне пришлось бы вас застрелить.

— Что ж, надеюсь, мне удалось убедить вас. А где же ваш коллега, месье Невро?

— Патрик сейчас неподалеку от Каркассонна. Вы познакомитесь с ним сегодня вечером. Вам уже показали вашу комнату?

— Да, — она кивнула на лежащий на соседнем стуле ноутбук, — я вот захватила сверху компьютер, чтобы как-то скоротать время. Я не знала, сколько мне придется вас ждать.

— Тогда мы лучше сразу отправимся к нашему и вашему новому рабочему месту. По пути я введу вас в курс дела.

— С удовольствием. Звучит очень ободряюще, тем более, что вы больше не намереваетесь расстрелять меня, — она улыбнулась Питеру и заправила волосы за уши.

— И правда, — Питер встал, чтобы поухаживать за Штефани, — это было бы серьезной потерей для нас.

— Мы исследуем одну пещеру, — начал Питер по пути в лагерь, — которую нашел местный пастух. К сожалению, сразу после открытия он лишился рассудка и теперь находится на лечении в санатории. Сегодня Патрик решил нанести ему визит. Сама пещера испещрена различными текстами и рисунками. И самое удивительное заключается в том, что это просто какая-то безумная смесь: латынь, шумерский, греческий, египетский, даже майя и еще целая куча неизвестных мне языков. Из-за такого языкового разнообразия проект был назван «Вавилон».

— Смешение языков.

— Да. Мы уже проанализировали рисунки. По приблизительным подсчетам, они относятся к тринадцатому веку. То есть средневековье, а тогда и слыхом не слыхивали о шумерском, не говоря уже о майя. Тогда и земля-то была плоской, заканчивающейся сразу же за Африкой.

— Но это же немыслимо!

— Конечно, сейчас мы знаем, что гравитация такого не допустила бы.