– Сальме, откуда они знают, что я сказал правду о том, что случилось на драккаре? А вдруг я это… ну…

– Соврал? – рассмеялась девица и, став сразу серьёзной, ответила: – Старый Каупо видит мысли и души людей, как мы солнце или дерево. Он сказал, когда люди обманывают, тогда они быстро погибают, а ты выздоравливаешь, – Сальме улыбнулась, но как-то грустно. – Скоро ты совсем поправишься Ольгас… – она заколебалась, видимо, не решаясь что-то спросить. – Ты уйдёшь или останешься? Ты сильный, Таара с Лайме любят тебя… – она замолчала, не решаясь продолжить.

– У меня есть суженая, – ответил Ольг, опустив очи. – Благодарю тебя за всё, что ты для меня сделала, Сальме. Ты замечательная, добрая и ласковая, но ты знаешь, что я не могу говорить неправду, прости…

Когда Ольг достаточно окреп, рыбаки снабдили его едой и одеждой. С попутной лодьей бывший викинг отправлялся в Волин.

– Волин – воистину великий град, там ты точно найдёшь работу, – напутствовал его рыбак. – А на торжищах есть всё, чего душе угодно. Думаю, подберёшь оберег для своей сестры.

Ольг прикоснулся ладонью к груди, где прежде висел торквис Ефанды.

– Он спас меня от клинка викинга, от гибели в море и ещё от многих бед. Я непременно должен найти хорошую работу, вернуть сестре оберег и…в общем, спасибо вам!

Старый колдун Каупо, поглядев пристально в очи приладожца, молвил медленно и веско:

– Есть люди, у которых душа воина, и лишь на этом пути человек может быть счастлив. Есть торговцы и труженики. Бывают и такие, кого Таара наделяет душой колдуна. Но впервые я вижу, чтобы в одной душе в равной мере слились воедино силы воинская и колдовская. Я не знаю, что может выйти из этого, наверное, богиня Лайме припасла для тебя что-то необычное. Прощай, мы больше не свидимся!

– Вот, возьми, Ольгас, – протянул увесистый свёрток Лембит, – здесь самая лучшая рыба. Мы с Меелисом хорошо провялили и немного подкоптили её на можжевеловом корне, пока будешь есть, будешь помнить нас.

– Э, нет, я буду вас помнить всегда, если бы не ты с сыном, я бы уже не выплыл! – растроганно молвил кельт, обнимая своих спасителей.

– А-а, не стоит считаться, – махнул рукой хозяин избушки, – ты с друзьями спас нас, мы спасли тебя, так и должны поступать люди, жаль, что далеко не всегда так получается.

Сальме подошла молча, синие очи её были полны слёз. Она постояла, в последний раз коснулась небритых ланит молодого кельта и вдруг порывисто обняла его, поцеловала в губы и тут же убежала, обливаясь слезами.

Широкобокая купеческая насада быстро удалялась от берега, а на высокой скале у одинокой кривой сосны долго был различим тонкий девичий стан.

* * *

Вот лодья, наконец, пройдя через один из трёх узких проливов, что отделяли град от Варяжского моря, вошла в широкую гавань Волина.

Молодой приладожец, впервые оказавшийся в столь великом граде, смотрел вокруг широко открытыми очами. Столько разных кораблей в одном месте, тут не только привычные глазу лодьи, насады, расшивы, драккары, шнеккары, кнорры, но и ромейские дромоны, и никогда не виданные арабские карабы и шейти с косым треугольным парусом. А уж дома-то какие! Многоярусные терема, изукрашенные дивной резьбой, все улицы ровные, мощённые брёвнами, ограды крепкие! Дивный град из детских сказок отца – и вот он, на самом деле!

– Что, брат Ольг, велик град Волин, а? – широко улыбнулся кормчий на восторженные взоры своего добровольного помощника. – Гляди, брат, гляди, град сей по величине и великолепию соперничает лишь с градом Константина, что в далёкой Византии, а иные во всей Европе ему не чета. – Лодья всё шла вдоль берега мимо многих причалов и добротных построек, в которых угадывались склады для товара, верфи для починки лодий, кузницы, откуда слышались звонкие удары молота, и прочие строения разных дел мастеров.

– Это ж сколько тут народу? – восхищённо спросил Ольг не то кормчего, не то самого себя.

– Да-а, – протянул довольный кормчий, – народу тут тьма, а товару разного видимо-невидимо! Лодьи со всех концов Света белого… Я уж сколько тут бываю, а и то всякий раз диву даюсь. Да что речь, брат Ольг, у одних только лютичей около сотни городов, у бодричей более полусотни, у руян на их острове богатые торговые грады, а ещё поморяне, и те народы, что дальше от моря живут, – сербы, хорваты, чехи, ляхи, – у всех много богатых градов, оттого земля сия Гардарикой и зовётся! – с гордостью изрёк мореход.

* * *

Несколько дней бродил как зачарованный молодой приладожец по причалам и торжищам Вольного града, разглядывая диковинные товары, необычно одетых заморских купцов и мореходов. Скромные припасы закончились, и он пристал в подмастерья к кузнецу, что ладил скобы, петли, разные крючья, оковывал лапы деревянных якорей и ещё творил тьму разных вещей для строящихся лодий и их оснастки. Работал Ольг с удовольствием. Пригодилась наука дядьки Кряжа. Кузнец волинский был доволен таким способным подмастерьем.

Однако через седмицу выздоровел сын кузнеца, и Ольг, получив плату, отправился на поиски нового заработка.

Проходя по торжищу, юноша остановился у очередной лавки с заморскими товарами. Долго глядел на обручи с каменьями, подвески, амулеты, обереги.

– Чего желает молодой человек? – спросил хозяин лавки, пожилой опрятный купец.

– Мне нужен торквис, кельтский оберег, настоящий торквис, понимаешь?

Купец внимательно поглядел на него.

– То, что тебе нужно, можно найти только в Галлии. Ведь там ещё живёт много кельтов и кельтских мастеров, которые умеют делать настоящие, наделённые силой торквисы, да и старинный можно достать.

Юноша поблагодарил и ушёл расстроенный.

Ранним утром молодой кельт пришёл на уже знакомый причал, где из нутра заморских лодий прямо на пристани выставлялась часть товара «напоказ», а местные волинские торговцы брали несколько возов, а то и весь товар сразу, но зато дешевле, чтобы потом продавать в своих лавках подороже. Напротив камня, на котором сидел Ольг, выставляли на причальный настил товар с большой насады с красным парусом. Парус был свёрнут, и что на нём было изображено, юноша не видел. Он заметил, как быстро и согласованно двигаются мореходы, управляясь с тяжёлыми тюками и коробами. Подплыла ещё одна лодья, но втиснуться меж лодьей с красным парусом и другой, которая стояла здесь со вчерашнего дня, не смогла. Послышались недовольные голоса.

– Снова эти ререги влезли на наше место! – сердито прокричал рассерженный кормчий подплывшей лодьи. – Ольг встрепенулся, услышав знакомое слово, значит, лодья с красным парусом ободритская.

– Это ещё кто куда влез! – бросил в ответ молодой хорошо одетый рарожич, тоже проникаясь злостью. – Кто наши земли захватил, когда ваши предки сюда пришли? Лютичи.

– А что ж вы землю-то свою отдали, коли воины такие ярые? – с издёвкой в голосе ответил с лодьи лютичей высокорослый воин в накинутой на широкие плечи волчьей шкуре.