города и земли на Сомме, я напомню, совсем недавно выкупленные им за 400 тыс. золотых экю у герцога бургундского Филиппа III Доброго. Своему младшему брату, герцогу Карлу Беррийскому, Луи отдал Нормандию и уступил свои сюзеренные права на Бретань, герцогство Алансонское и графство Э. Значительные пожалования землями, правами и прибыльными должностями получили и другие участники Лиги.

В целом, битва при Монлери — пример типичного феодального, хаотичного боя. Люди на очень дорогих конях и в хороших доспехах, достаточно мобильны чтобы избегать тяжёлого боя с сильным противником. Поэтому сплоченные шотландцы и смогли уволочь своего нанимателя прямо из под носа мятежников — никто не стал с ними связываться. Да и вообще всадники, пользуясь преимуществом мобильности, в основном стараются пограбить. И то и другое неплохо им удается. При этом они демонстрируют отвагу (именно что демонстрируют) но не в состоянии слушаться приказов, и совсем плохо придерживаются плана.

Но все же разрозненные пехотинцы становятся их легкой добычей. Метательное оружие, похоже, не оказывает заметного воздействия на конницу, большинство коней которой вовсе не прикрыто броней. Только массированный и сосредоточенный обстрел из лука может остановить достаточно организованный конный отряд, да и то, в основном из-за уязвимости огромных рыцарских коней.

Пехота себя проявила почти никак — несмотря на то, что многие пехотинцы и с той, и с другой стороны уже хорошо одоспешены, и крайне опытны. Тут можно зайти на территорию предположений, и допустить что если твоя работа убивать, то умирать не входит в твои должностные обязанности, и вполне естественно стараться этого избегать.

Контамин высказал, по-видимому, основополагающее мнение того времени относительно таких крупных битв, где сходятся больше десяти тысяч человек с обоих сторон:

«…Мое мнение таково, что ни один человек по своему разумению не способен устанавливать и поддерживать порядок, когда имеет дело с массой людей — ведь на поле боя события разворачиваются иначе, чем они планируются заранее, и если человек, от природы наделенный разумом, возомнит, будто он способен это сделать, то он согрешит против Бога…»

Однако выводы Людовика и Карла были иные. Они оба пришли к выводу, что назрела военная реформа. И начали реформирование своих армий. Однако действовали они при этом, по разным направлениям.

Но об этом, в следующий раз.

Бургундские Войны. Как оно завертелось

В прошлый раз мы остановились на битве при Монлери, в которой не было места дисциплине и преданности. Свидетель битвы (да-да, опять Филипп де Коммин) глубокомысленно отметил:

«…Мое мнение таково, что ни один человек по своему разумению не способен устанавливать и поддерживать порядок, когда имеет дело с массой людей — ведь на поле боя события разворачиваются иначе, чем они планируются заранее, и если человек, от природы наделенный разумом, возомнит, будто он способен это сделать, то он согрешит против Бога…»

Но главные действующие лица, в лице короля Франции Людовика XI (с неавторитетной погремухой «Благоразумный») и сын герцога Бургундии Карл (с четким погонялом «Смелый») были решительно не готовы к смирению с божьей волей.

Через некоторое время умер старый Филипп aka Добрый — старый герцог Бургундии, и да здравствует герцог! Карл стал полноправным герцогом.

Бургундия, доставшаяся в наследство молодому и дерзкому герцогу, была богата, знаменита турнирами поэтов и менестрелей, и много десятилетий не видела войны на своих землях.

Карл решил, что его герцогству сама судьба, само небо, и даже сама Дева Мария сулит величие. И ведь мы все знаем — величие можно получить только одним путем. И это дело понятное не торговля и экономическая и культурная экспансия. И Карл это понимал не хуже — он буквально превратил страну в казарму. Что, разумеется, вылилось в некоторые дополнительные траты.

Короче, за несколько лет интенсивной подготовки к войне, Карл собрал налогов с Бургундии больше, чем его отец за 45 лет.

Некоторое недовольство населения герцога не заботило.

Карл Смелый, Герцог Бургундский заботился не о Бургундии а о своей армии, и постоянно ее реорганизовывал, финансировал, издавал многочисленные ордонансы. Ордонансы — указы, прообраз современных уставов. Вообще, начиная готовить посты по Бургундским Войнам, первое время Карл мне казался неким «попаданцем», он явно опередил свое время. Вот, например, организация его пехоты:

На 10 пикинеров приходилось 5 арбалетчиков и 3 куливренера (аркебузира). В полевом сражении пикинеры развертывались в густую линию, опускались на колено и выставляли в сторону неприятеля свои пики, стрелки должны были вести огонь поверх их голов. В первом приближении это чуть ли не испанская терция. Ну ладно, нет конечно. Но основные тенденции армий нового образца на месте — вспомогательная роль копейщиков, половина пехоты вообще стрелки. Конечно кулеврины пока не совершенны, но тяжелые арбалеты некоторым образом нивелируют отсутствие мушкетов. То же самое с уставом — единообразие в обмундировании, единые цвета, организация рыцарей в эскадроны.

Но дьявол прячется в деталях. Например, Карл пытался повысить боеспособность своей армии, набирая из каждой воевавшей европейской страны те рода войск, которыми та была знаменита. В его коллекции были лучники Англии, аркебузиры Германии, легкие конники Италии и копейщики Фландрии. Как собрать их в единый организм? Проводились ли совместные учения? Похоже этим герцог если и озадачивался, то превозмочь трудности общения с дикой вольницей не смог — ничего о совместных масштабных учениях пехоты мы не знаем.

Впрочем пехоту герцог особо и не любил. Он любил артиллерию — она и правда была у него лучшей в Европе. И главное — он любил, конечно, конницу. Он и сам был тяжелой конной боевой единицей.

Однако при ближайшем рассмотрении все его прорывные нововведения оказываются заимствованы. Так, например, ордонансные роты он нагло скопировал у Франции.

И вот тут начинается разница в видении армии будущего у Карла, и его вероятных противников.

Тут такое дело — феодальные владения постоянно укрупнялись. Это, с одной стороны. С другой стороны, ситуация осложнялась тем что долгие годы мира дало благородным рыцарям время немного освоиться в меняющихся условиях прогрессивного 15 века. Короче, стало выгодно развивать свой феод и стричь шерсть на месте. А ходить на войну, в надежде раздеть там менее удачливого оппонента — стало не выгодно. А если человек благородного происхождения был достаточно беден, чтобы заинтересоваться возможностью военной добычи, то оказывалось что он недостаточно богат, чтобы содержать дорогое вооружение и коня. Даже средне вооруженных всадников феодального ополчения становилось все меньше.

При этом шло несколько крупных военных конфликтов, длинной в поколения. Я не шучу, можно назвать столетнюю войну, но вообще их было много — до столетней войны в той же Франции была Война Жанн, про всякие там испании, балканы и италии вообще молчу. В результате появилось множество людей чья работа была, как и у рыцарей, война, но при этом они были сильно деклассированны. Например бывшему наемнику запрещалось мирно селиться уходя на покой, под угрозой отречения от церкви тех сеньоров (это могли быть и города, и сельские общины — коллективные феодалы) которые дали им прибежище. Очень серьезно, на самом деле. Одновременно с этим наемники, после многих десятилетий войн, оказались весьма многочисленны, и внезапно, чаще лучше одоспешенны и вооружены чем традиционное средневековое феодальное ополчение. Не говоря уже о богатом боевом опыте. Но если с наемной пехотой еще можно было хоть как-то смириться, то наёмник-всадник (риттер, шевалье — буквально синоним благородного человека в Европе) одним своим существованием рушил миропорядок.

А эффективность наемных банд вообще, и тяжёлой конницы особенно, к 15-му веку стала очевидно выше феодального ополчения. Просто на голову. В перерывах между войнами банды делили Францию на куски, и грабили каждый свой, нередко давая бой и разбивая местных феодалов даже в крупных сражениях.

Французы решили это элегантно. Они взяли несколько конных банд наемников, и приняли их на регулярную службу. Главари стали «Королевскими капитанами», наемники — дворяне сели на жалование. Необходимый минимум защитного вооружения предоставлялся королем. Карл же пошел другим путем — он, копируя «ордонансы» Франции, изменил сам принцип комплектования. Теперь каждому дворянину, изъявившему желание влиться в благородный дом Карла, выдавали подъемные, коня и оружие.

Фактически Карл строил феодальную армию, но с помощью новых инструментов — мощных (сравнительно) экономики и производства.

Про ордонансные роты Карла