– Конечно зайду, – добавил я, почти полностью развеяв все свои сомнения и подозрения по поводу ее осведомленности.

На следующий день я поцеловал жену и дочку и отправился в больницу. На душе скребли кошки, каждый поход туда был для меня настоящей пыткой. В глубине души я понимал, что болезнь Кати – последствия договора, плата за мое счастье, но, боясь это признавать, я убеждал себя в том, что Катя могла заболеть сама по себе.

Катя лежала одна, но не спала. Она тревожно посмотрела на меня, когда я вошел.

– Папа, – еле слышно произнесла она. – Подойди скорее. Езжай домой, езжай как можно быстрее.

– Катенька, зачем? Что ты такое говоришь?

– Папа, я не хочу, чтобы случилось что-то плохое…

– А что может случиться? – изумился я, подумав, что у девочки начался бред.

Но дочка продолжала просить меня:

– Когда все врачи поставили одинаковый диагноз и признали себя бессильными, мама стала бегать по гадалкам и знахаркам. Одна из таких женщин наболтала ей, что во всем виноват ты. Она описала один день из моей жизни и сказала, что ты отдал меня какой-то женщине, которая взяла мои силы. Мама долго пытала меня про тот день, но я ничего не вспомнила. Я пыталась разуверить ее. Но мама готова ухватиться за любую соломинку. Женщина сказала ей, что я выживу только в одном случае: если твоя дочь умрет. Сегодня мама поехала к тебе домой… – Голос Кати звучал тревожно, и под конец она совсем выбилась из сил и почти простонала: – Ну, беги, беги же домой…

Я был в шоке от услышанного, боялся пошевельнуться, боялся сказать лишнее слово, мне было стыдно за свой поступок, я выбежал из палаты прямо в белом халате, бежал, бежал что есть силы. Я не мог найти машину, судорожно набирал домашний номер, почти кричал на всю улицу: «Возьмите, возьмите трубку!» – но никто не брал. Сердце бешено скакало в груди, мысли не давали покоя. Чувство вины перед Катей, страх вновь потерять родную дочь – все смешалось в одно странное состояние, которое заставляло бежать и бежать, не замечая ничего вокруг.

Лестничные пролеты казались вечностью, и вот я уже стоял перед дверью… Слегка дотронувшись до двери, я понял, что она не заперта. Несколько шагов, знакомый запах квартиры, привычный скрип паркета. Но все равно что-то не так… Пройдя несколько шагов, я увидел край простыни на полу в столовой комнате. Я боялся сделать шаг и увидеть, что все-таки произошло.

Вдруг чей-то голос раздался у меня за спиной:

– Как вы сюда попали? Кто вы? – громко спрашивал человек в форме.

– Я…

– Как вас пропустили внизу?

– Я ничего не заметил…

– Да там же столько народу и машины скорой помощи… А вы кем будете погибшим?

– Погибшим? – Я сделал шаг, и передо мной открылась жуткая картина.

Разбросанные по полу простыни, все забрызгано кровью, многие вещи разбиты и сломаны.

– Вы только успокойтесь, – сказал мужчина в форме, увидев мое побледневшее лицо. – Какая-то женщина ворвалась в дом, хотела проникнуть к ребенку; ваша супруга, видимо, почуяла неладное, но ворвалась в комнату в тот момент, когда было уже поздно. Девочка погибла, а между женщинами началась драка, и… они выпали из окна. Никого не удалось спасти. Странно, что дверь женщине открыли…

– Потому что это была моя бывшая жена, – прошептал я и подошел к окну.

Увидев сломанную раму и брызги крови, я начал орать как полоумный и умолять вернуть мне жену и дочь. Вокруг ходили какие-то люди, успокаивали, совали мне в нос нашатырь, кололи чем-то, но я орал как раненый зверь.

В следующий миг я услышал знакомый запах старинных духов.

– Ну что? Ты звал меня? – спросила женщина, с которой меня связывал договор.

Вокруг будто все остановилось, только она и я.

– Верни меня… верни в тот день. В тот день, в то утро, когда они попали в аварию.

– Хорошо! – пожала плечами она и исчезла.

Я очнулся. Передо мной стояла жена и дочка, они собирались за покупками. Стоя уже в дверях, дочка весело махала мне рукой, я лишь обнял ее крепко-крепко и поцеловал.

Я долго стоял у окна. Положил телефон рядом и ждал, просто ждал, ничего не делая. Наконец телефон зазвонил.

– Ваша жена и дочь попали в аварию, – послышался тревожный голос в трубке.

Я продолжал стоять около окна, которое манило меня, обещая избавить от всех проблем. Но я заставил себя встать и поехать в больницу к жене. Проходя по двору больницы, я увидел свою знакомую и вновь почувствовал ставший уже навязчивым аромат духов. Она утешала какого-то молодого человека и говорила, что все можно исправить.

Я подошел к ним и сказал:

– Не слушайте ее и ничего не меняйте… Но она громко крикнула мне вслед:

– Ты еще ко мне обязательно обратишься! У тебя остался еще один день!

Я обернулся:

– День? – и, встретившись глазами с парнем, добавил: – Да, завтра станет легче. Завтра будет новый день…

Не помню, как дошла.

Алена открыла дверь, принесла стакан воды – и только тогда я смогла ей все рассказать.

– Зачем ты ему про рога сказала?

– Потому что он испугался телефонного звонка.

– Мне кажется, ты его еще больше обидела.

– А почему никто не думает о моих чувствах? – закричала я.

– Ну почему не думают? Думаем. Просто…

– Думаешь, он не приедет за мной завтра утром?

– Приедет, конечно. Куда он денется. Может, ты завтра извинишься перед ним?

Я вздохнула:

– Извинюсь.

– А как вообще было? – спросила Алена, смутившись.

– Вряд ли я смогу описать это словами, – призналась я.

– Ты, почти состоявшаяся писательница, и не можешь описать? – Алена поставила руки в боки и потребовала: – Рассказывай.

– Наверное, это был рай… Такая трактовка тебя устроит?

– Нет, не устроит. Может быть, ты и знаешь, что это такое, но я в раю не была и хочу простого земного пересказа.

Я улыбнулась и опустила голову.

– Ну, бабочки хоть в животе были? – не отступала подруга.

– Были бегемоты, – засмеялась я. – Они топтали мою селезенку и кричали: «Мы любим Ваню Макарского». Такой рассказ тебя устроит?

Алена сложила руки на груди:

– Класс! Как я люблю эти романтические истории… А мурашки? По телу бегали мурашки?

– Да, – призналась я, – табунами.

Алена задумалась, посмотрела в окно, потом на меня:

– Ничего себе рай: бегемоты, мурашки… табунами…