В горле у него пересохло, сердце забилось чаще. Признаться, прежде бард не испытывал подобной неловкости даже при виде писаных красавиц. Наверное, потому, что ни одна из них не нравилась ему так сильно? Хотя с той же Ивалинн из таверны в Каэрлеоне они однажды процеловались весь вечер, но всё это было так давно – будто в прошлой жизни. С тех пор Элмерик ни разу не бывал в столице.

То, что с ним творилось, походило на наваждение. Стоило барду увидеть Брендалин, как он начинал глупо улыбаться, а уж если девушка сама обращалась к нему, то чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Всей душой Элмерику хотелось верить, что внимание Брендалин является признаком благосклонности, а не просто вежливостью. Ему нужно было лишь побороть смущение, чтобы подтвердить свои догадки. Что, если, например, пригласить её на прогулку после уроков? Пройтись вдвоём до деревни и обратно. Откажет – невелика беда, от этого ещё никто не умирал (так он себя убеждал). Зато если согласится – это почти свидание.

Бард вытер вспотевшие ладони о штаны и вдохнул побольше воздуха, перед тем как сказать:

– Я тут подумал… мы могли бы…

– А ну тише там! – шикнул мастер Патрик, оборвав его на полуслове. – Я говорю – остальные молчат, ясно?

От обиды Элмерик закусил губу. Значит, Мартину можно шушукаться, да? Смелость, бурлившая в крови, как пузырьки в кувшине сидра, от окрика исчезла бесследно. Бард пробормотал под нос извинения, но мельник уже не смотрел в их сторону.

– Хочу напомнить, что все, кто ныне находится под крылом у Соколов, равны. Ваша одарённость в колдовском деле не зависит от чистоты крови. Здесь, на мельнице, благородные и низкорождённые едят за одним столом, спят в одной комнате и постигают одинаковые премудрости. Ваше прошлое никого не интересует. И даже цепь смертного приговора не касается никого, кроме той, кто её носит. А также того, кто принял её в отряд под свою поруку. Чтобы впредь к этому не возвращаться, попрошу вас обойтись без глупых ссор! – Мельник выдал всё это на одном дыхании, зло и резко; в некоторых словах стал заметен его прежде неразличимый холмогорский говор.

Элмерик украдкой глянул на Келликейт; девушка сидела с совершенно невозмутимым видом и внимательно слушала мастера Патрика, будто бы не о ней говорили вовсе. Не удержавшись, бард бросил взгляд и на Джеримэйна – вот кто на мельнице главный задира. Никаких ссор? Ага, как же… Бард был даже готов не лезть первым, если бы его соперник согласился вести себя прилично. Но на это рассчитывать не приходилось. Словно в подтверждение этих мыслей, Джерри, заметив, что на него смотрят, тайком от мастера Патрика показал Элмерику язык.

– А можно с меня будут снимать цепи хотя бы на время занятий? – Келликейт с усилием подняла руки над столом, и Элмерик увидел, что запястья девушки стёрты в кровь от зачарованного железа. – Они будут мешать мне учиться колдовству. Обещаю, что больше никуда не уйду с мельницы.

Она не осмеливалась смотреть в глаза мастеру Патрику, но Мартин ободряюще кивнул ей, и Келликейт, слабо улыбнувшись, подняла голову. Жаль, что мельник ей не поверил:

– Мы не станем менять уговор на полпути. Тебя освободят от цепей, когда закончится ученичество, и ни днём раньше. А до той поры постарайся больше не доставлять нам хлопот.

Девушка помрачнела и поджала губы. Она не стала спорить с наставником, лишь разочарованно посмотрела на Мартина, на что тот только развёл руками. Видимо, идея с цепью принадлежала ему.

– А тот наставник… как его… который по дикой магии, – он когда приедет? – Без капли стеснения Джеримэйн залез рукой под ворот рубахи, чтобы почесать спину, сплошь покрытую укусами болотной мошкары.

Элмерик уже давно понял, что этот невоспитанный тип отчего-то ставил дикую магию превыше всех прочих искусств и заводил о ней разговор при любом удобном случае. Барду стало интересно, что ответит мастер Патрик.

Тот кашлянул и очень строго посмотрел на ученика.

– Его зовут мастер Шон, и с ним тебе ещё рановато встречаться. Помнишь, я говорил, что эльфийское колдовство требует терпения? Если у тебя его и прибавилось, то самую малость. Ты по-прежнему очень невнимателен и легко можешь допустить ошибку.

– Вообще-то, я очень внимательный! – запротестовал Джеримэйн, вставая с места. Его тонкие пальцы с силой вцепились в столешницу. – Хотите, докажу?

– Не нужно. – Мельник, кряхтя, поднялся. Он помассировал затёкшее колено и взял трость. – Лучше молчи и ешь.

Прихрамывая, мастер Патрик направился к дверям. Едва наставник вышел, Джеримэйн фыркнул, сел на лавку и резким жестом отодвинул от себя тарелку с остывшей овсянкой.

– Вот же старый хрыч! Уж пожелал так пожелал – теперь кусок в горло не лезет!

– А м-можно я с-съем? – с надеждой попросил Орсон, перегибаясь через стол.

Он всегда был голоден и к тому же совсем непривередлив в еде – даром что сын лорда. Но, несмотря на то что Орсон с самого первого дня на мельнице ел за троих, он ничуть не растолстел, а, напротив, стал выглядеть более подтянутым. Наверное, от постоянных тренировок: Элмерик видел, как они с Мартином ходили на задний двор с длинными шестами в руках.

– Валяй, жри! – Джеримэйн закинул руки за голову, переплетая пальцы на затылке. – А я всё равно буду заниматься дикой магией, пусть даже без книг и наставника.

– Ну разве так можно? – мягко возмутилась Брендалин. – Тебе же ясно сказали: это может быть опасно.

– Смотрите все: леди не одобряет дикую магию! Что это: благоразумие или трусость?! – Джерри особенно удалось скопировать манеру площадных зазывал; кажется, он не врал, когда говорил, что пытался пойти в комедианты.

– Давай-ка полегче! – Элмерик ударил кулаком по столу, надеясь, что выглядит достаточно угрожающе. – Сам можешь делать что вздумается, но остальных задирать не смей! Особенно девушек.

Джеримэйн, закусив нижнюю губу, презрительно глянул на него, и бард понял: сейчас начнётся. Ох, только бы до драки не дошло, ведь не больше четверти часа назад им велели избегать ссор! Но Джерри вдруг поднялся, сплюнул на пол и стремительно вышел из залы. Элмерик так удивился, что едва не побежал за ним следом, но вовремя одумался.

– Спасибо, что вступился. – Брендалин мило улыбнулась барду одними уголками губ, но взгляд её оставался грустным и встревоженным; она со вздохом поправила и без того идеальный локон. – Знаешь, меня пугает этот человек. Совершенно невоспитанный.

Леди нуждалась в утешении, и Элмерик с радостью принялся развлекать её историями, которых знал уйму. Старания не прошли даром: вскоре девушка повеселела. А он, наконец набравшись смелости, пригласил её на прогулку до деревни. Робко улыбаясь, Брендалин осчастливила его согласием, поэтому на занятия с мастером Дэрреком Элмерик после завтрака не шёл – летел.

Правда, сперва пришлось спуститься к себе за писчими принадлежностями. Одним махом перескочив через три последние ступеньки, он едва не растянулся на свежевымытом дощатом полу, но вовремя ухватился за перила, чуть не сбив с ног тихую, как тень, Розмари.