А вот Соловейка восприняла появление во дворе «Чумных палат» подводы со стройматериалом весьма настороженно. Позднее, вникнув в саму идею строительства, она тут же встала в оппозицию. Хорошо еще, что оппозиция была вполне мирная и обуславливалась только язвительными шуточками в адрес своих коллег. Причем никакие доводы в пользу намеченного прогресса она не принимала. Что поделаешь, такие изыски для сего исторического времени были, мягко говоря, непопулярны.

Как бы то ни было, но все члены «Дружины специального назначения» проводили время вынужденной отставки с пользой для себя и для концессии. Дни текли спокойно и безоблачно, до окончания вынужденного простоя оставалась всего неделя.

В один из таких дней Илюха развалился в тенечке на лавочке, своим личным присутствием контролируя процесс появления человеческих удобств на вверенной ему территории.

Основная работа была уже завершена, и Захар приступил к монтировке системы воздуховода. Так как историю появления пузырьков в джакузи Солнцевский пояснить не мог, то Захар сам придумал оригинальную систему подачи воздуха на основе небольшой воздушной мельницы, установленной на крыше.

В этот тонкий процесс бывший борец не встревал, справедливо полагая, что Захар как-нибудь сам разберется. У него же руки золотые, так чего же ему мешать? Вот наладит все, опробует, а уж тогда со всей строгостью будет проведена приемка объекта и торжественное его обмытие. К этому торжественному случаю Изя обещал подгадать презентацию своего продукта, так что веселье намечалось нешуточное.

— Под это дело надо будет воблочки побольше закупить и раков сварить, — лениво почесывая брюхо Змею, заметил Солнцевский.

Несмотря на то что Мотя не знал, что такое вобла, а к ракам был настроен весьма прохладно, он тут же бодрым стрекотанием высказал свое полнейшее одобрение планам хозяина.

— А можно и ребрышек копченых, — продолжал рассуждать на данную тему Солнцевский.

Услышав такое, Мотя не только застрекотал, но и закивал в знак согласия всеми тремя головами. Это нам не рыба и не моллюски какие-то, это и мясо, и кости. Зубы у Гореныша были молодые, и постоянно чесались, так что гора копченых ребер как нельзя лучше подходила в качестве зубной щетки. И вкусно, и полезно.

Тут их идиллию нарушила ворвавшаяся во двор Соловейка. Не нужно быть таким уж проницательным, чтобы понять, что у бывшей мелкоуголовной личности образовались некоторые проблемы. Глаза Любавы были на мокром месте, носик подозрительно шмыгал, а руки странно придерживали полы сарафана.

— Любава, тебя что, кто-нибудь обидел? — тут же подскочил к ней Солнцевский.

— Ты серьезно думаешь, что после твоих тренировок меня в Киеве кто-нибудь сможет обидеть? — Переняв у Изи не совсем корректную привычку отвечать вопросом на вопрос, отозвалась она, смахнув слезы с глаз.

— Ты заболела? — выдвинул новую версию Илюха.

— А что, я так уж плохо выгляжу?

— Тогда чего ты ревешь?

— Я сарафан новый порвала-а-а... — не выдержал младший богатырь и разревелся в три ручья, словно маленькая девчонка.

— Вот и пойми женщин, — еле слышно пробурчал себе под нос старший богатырь. — На большой дороге не боялась, на волков с одним ножичком выйти не испугалась, хазар гоняла, на дельтаплане летала, а тут из-за какой-то шмотки такая истерика.

— Не из-за шмотки, а из-за любимого сарафана! — сквозь поток слез огрызнулась Соловейка. — Посмотри, что с ним стало!

С этими словами она продемонстрировала разорванный сбоку подол. Илюха внимательно осмотрел повреждение и тоном знатока заметил:

— Даже если бы ты захотела нарочно сделать такой разрез на юбке, то лучше, чем сейчас, у тебя не получилось бы.

— Чего? — не поняла Соловейка, но плакать на всякий случай перестала.

— Говорю, идет тебе очень, — совершенно честно признался Илюха. — Не мини, конечно, но и так очень даже пикантно.

— Внушает, — заметил Изя, неизвестно когда появившийся рядом, в упор рассматривая новый Любавин наряд. — А то ходишь вечно в каком-нибудь мешкообразном малахае.

— И это при твоих-то возможностях, — подвел итог Илюха и почему-то покраснел.

Его примеру тут же последовала Соловейка, прикрывая разрез.

— Вы издеваетесь? — с некоторой угрозой в голосе поинтересовалась она.

— Ничуть.

— Мы что, самоубийцы?

Услышав такое и не уловив в голосе друзей иронии, Любава осторожно отпустила подол. Последовал тщательный осмотр себя, по завершении которого она залилась вторым слоем краски.

— Да меня за такой наряд камнями на улице побьют.

— Не побьют, — резонно заметил Илюха. — Побоятся.

— А через недельку с такими вот разрезами будут щеголять все киевские модницы, — не остался в стороне Изя.

Еще некоторое время Соловейка посомневалась, шмыгнула носиком и обратилась к Солнцевскому персонально:

— Илюш, а тебе правда нравится?

— Да, — ничуть не кривя душой, признался бывший браток. — Очень.

— Ну тогда я на всех платьях такой сделаю! — гордо ответила Соловейка и, расправив плечи, бодрым шагом отправилась в дом осуществлять задуманное.

Друзьям оставалось только со вздохом посмотреть ей вслед. Один из них в этот момент вспомнил несравненную, но недоступную Газель, а второй подумал о том, что если бы Любава не была в его команде, тогда, возможно...

А через десять минут Илюха сильно засомневался в том, что он был прав, когда посоветовал ей оставить разрез. Подбодренная вниманием коллег, Соловейка предстала перед ними во всей своей красе. Распущенные иссиня-черные волосы, гордая осанка, подведенные брови, изящные сапожки на каблучке, изумрудный сарафан с выразительным разрезом, сквозь который игриво сияли стройные ножки, сделали свое дело. Младший богатырь Любава была неотразима.

Видимо чуя это, она гордо прошествовала мимо окаменевших друзей и подарила им одну из своих удивительных улыбок:

— Знаете, а вы правы, так действительно лучше.

Вместо ответа коллеги дружно, но молча кивнули головами. А к чему слова? Взгляды, которыми они провожали Любаву, были значительно красноречивее.

— Так я пойду, пройдусь по лавкам, — бросила Соловейка и летящей походкой скрылась из виду.

Некоторое время друзья молчали, тупо уставившись на калитку, за которой только что скрылась их боевая подруга. Первым подал голос Изя.

— Только не вздумай ей посоветовать делать глубокое декольте, если она вдруг порвет платье на груди, а то совсем тяжко придется.

— Если бы знал, что так получится, я бы посоветовал ей паранджу, как у твоей козы, — хмуро отозвался Солнцевский.