Говорят, что в Америке можно сделать наследником свою собаку, а не своих детей.

Это подвигло меня попытаться изменить свою жизнь, стать наследником тому, кто знает, что собака гораздо лучше младенца.

Надо попробовать, я спрошу совета у моего приятеля Мауса, американского стаффорда, который живет во Франции нелегально, с тех пор как его порода была проклята на всей территории.

Если так будет продолжаться, то французские люди выгонят людей-иммигрантов к границам страны…

Маус сказал, что нужна зеленая карта, чтобы отправиться в Америку.

Эти люди такие странные.

Вчера вечером мне было плохо. Люди взрывали гигантские петарды, освещавшие все небо, чтобы отпраздновать, я не знаю что. Каждый год 14 июля люди делают одно и то же. Каждый год 14 июля мне страшно, я сворачиваюсь в комок под кроватью Хьюго и Анны, я трясусь, я страдаю, я закрываю глаза очень крепко, чтобы не видеть ничего этого. А потом, поскольку я свернут в клубок, то я засыпаю.

Анну постоянно рвет. Везде.

Она говорит, что во всем виноваты гормоны.

Вот когда меня вырвет на ковер в гостиной, то меня ругают. А когда рвет Анну, то Хьюго ей говорит «моя бедняжка».

Ей, наверно, действительно плохо из-за этой сосиски, которая растет в ней.

Вчера вечером я пошел полизать ей ноги, чтобы ее утешить. Она засмеялась. Уже лучше.

Мне хочется спать, однако заснуть не удается. Может, я стал человеком?

Анне тяжело меня выгуливать, Хьюго слишком много работает, дети заняты в секциях тенниса, такой идиотской игре, где гоняют туда-сюда желтый мячик с помощью предмета, называемого ракетка. В то время как было бы гораздо проще поймать мячик с помощью рта.

Короче. Они решили поручить меня выгуливать профессиональному выгульщику собак.

Это что-то нелепое.

Он придет завтра.

Томас, выгульщик собак, пришел в 8 утра с обещанием «заставить меня бегать и измотать меня». Хм, я не хочу, чтобы меня вымотали, я и так достаточно измотан ничего неделаньем.

Он взял меня на поводок.

Чтобы доставить ему удовольствие, я вильнул хвостом слева направо.

Анна обняла меня на прощание.

Единственное, что я не знал, – это что Томас также выгуливал 8 других собак.

Какие дебильные морды. Ни одного, кто умел бы говорить.

И я в самом центре этого кошмара.

А Томас уселся на скамейку, совершенно не собираясь нас выгуливать.

Какой обманщик!

Я все скажу Анне завтра.

Томас заверил Анну, что я шагал целых 2 часа. Напрасно я пытался устроить скандал, я лаял и выл, а она решила, что это от радости.

Мои люди не понимают меня больше.

Каждое утро Томас приходит, берет меня на поводок, делает вид, что выгуливает меня и получает за это деньги.

Я должен предупредить полицию. Полиция отнесется к этому серьезно. Если уж полиция задерживает собак, какающих на тротуаре, то она может арестовать и лживого выгульщика собак.

Даже полиция ничего не понимает. Я 5 раз подряд оббежал вокруг полицейского с лаем, а он сказал, что я очень милый. Почему же в фильмах, когда собака лает, то полицейский сразу понимает, что бомба спрятана в подвале Белого дома?

Я приговорен к прогулкам с Томасом до нашего отъезда в Нормандию через 3 дня.

Во дворе нашего дома посадили несколько новых деревьев.

Это единственная причина, по которой я продолжаю прогулки: я должен пометить каждое дерево, чтобы обозначить свою территорию. Однако писать вместе с 8 другими псами, находящимися совсем близко, не так уж просто. Меня вынуждают заниматься недостойными вещами.

Я и на минуту не могу себе представить Хьюго, пытающегося пописать в туалете, в окружении 8 приятелей.

Это было бы смешно.

Ну так вот… для меня это тоже самое, это унизительно.

Я же не собака!

Эээ…, конечно, да, я собака.

Я заметил одну вещь. Когда люди нас видят – нас собак с Томасом – они радуются, им так мало надо для улыбки.

Нет ничего забавней людей, улыбающихся собакам на улице. Я нахожу, что мне приятно, когда они так улыбаются нам, однако самому мне, как я не пытался, никак не удается улыбнуться, и это заметно. Я часто улыбаюсь, но это скорее внутренняя улыбка, чем та, где показывают блестящие зубы. Я бы очень хотел открыть пасть, посверкать моими белыми зубами, приподнять десны и принять счастливый вид, но природа нас сделала так, что собаки (и животные вообще) не умеют улыбаться. Иногда, когда я нахожусь с Анной и детьми на прогулке, прохожие совершенно не уделяют внимание малышам, как будто их нет здесь, а мне посылают все восхваления в мире: «Он милый, он красивый, он симпатичный, у него довольный вид, он такой славный…» Признаюсь, что такие ситуации смущают меня.