— Пожалуйста, не убивай его, — попросил историк.

— С какой стати?

— Это наш единственный шанс предотвратить войну.

— Почему?

— Единственная придворная партия, которая выступает против войны, — это партия императрицы. Она немка. Конфликт России с Германией чрезвычайно невыгоден ей. Кроме того, она интуитивно чувствует угрозу престолу, которую несет предстоящая война. Распутин — очень сильная карта в придворном пасьянсе. Вместе с императрицей они могут убедить Николая Второго не вступать в войну.

— Логика здесь есть, — недовольно поморщился Крапивин, — Хотя очень хочется шлепнуть этого шарлатана. Послушай, а нельзя ли изменить политику?

— Что ты имеешь в виду?

— До начала войны еще полтора года. Если Россия вступит в союз с Германией? Подумай, ведь в нашем мире Германия наступала первые полтора года войны и выдохлась лишь к шестнадцатому году. А ведь она сражалась на два фронта. Представь теперь, что было бы, если бы Россия подпитывала ее своими ресурсами и не оттягивала части на восточном фронте! Париж и Лондон пали бы за год-полтора. Мы могли бы выйти к Индийскому океану и получить английские колонии. Чем не компенсация проливов? Армия получила бы победу. Общество бы консолидировалось. Революцию можно было бы отсрочить минимум на десять лет и за это время провести нужные реформы.

— Красиво говоришь, — усмехнулся Чигирев. — Может, оно было бы и лучше. Тебя, кстати, не волнует судьба Англии и Франции под немецкой оккупацией?

— Плевал я на них! — отмахнулся Крапивин. — Меня Россия интересует. Кстати, если бы Германия не проиграла в Первой мировой войне, глядишь, нацисты там к власти не пришли бы.

— Складно. Только не выйдет ничего.

— Думаешь, опоздали?

— Да. И как минимум лет на пятьдесят. Россия давно уже хочет объединить под своим скипетром все славянские народы. На это нацелена вся политика на Балканах. И Австрия хочет прибрать Балканы, А Австрия — ближайший и естественный союзник Германии. Спор зашел уже так далеко, что вряд ли в обозримом будущем Россия сможет стать другом Австрии, а значит, и союзником Германии.

— Жаль, — вздохнул Крапивин. — А могло бы получится недурно. По крайней мере и у нас, и в Берлине сохранились бы монархии…

Крапивин осекся. Чигирев проследил за его взглядом и увидел, что на пороге гостиной стоял Янек.

— Здравствуйте, — сказал мальчик.

— Здоров, — ответил ему Крапивин.

— Ты почему так поздно? — насупился Чигирев.

— Латынью занимался, — буркнул Янек. — У меня, кстати, четыре. Так что, с вашего позволения, я завтра у дяди Вадима в тире.

— Покажи дневник, — потребовал Крапивин.

Янек достал из портфеля дневник и, подойдя, протянул его штабс-капитану. Однако тот неожиданно перехватил его руку и, молниеносно подставив подножку, бросил парня на ковер.

— Вы что?! — тут же вскочил Янек.

— Это тебе наука, не зевай, — усмехнулся Крапивин. — Опасный противник о своих намерениях никогда не предупреждает, запомни это. Ладно, верю, что у тебя четверка. Завтра в тир приходи.

— Иди пока в столовую, Янек, — сказал Чигирев. — Мы скоро придем.

Когда Янек вышел, Чигирев повернулся к Крапивину:

— Ужинать будешь?

— Нет, мне пора, — отозвался штабс-капитан. — А за парнем присмотри. Что-то у него глаза больно бегают.

— О чем ты?

— Да так. Не верю я, что он латынью занимается. Внимательнее будь. Горяч он. А настоящая опасность никогда не видна. Это и тебе запомнить не мешает.

Эхо выстрелов стихло под сводами тира.

— Сносно, — одобрил Крапивин. — Технику ты вполне освоил. Только что-то ты сегодня очень напряжен. Выбрось все мысли из головы. Без этого меткой стрельбы не будет.

— Да, ты прав, — согласился Чигирев. — Семейные проблемы, знаешь ли.

— Большие детки — большие бедки, — усмехнулся Крапивин. — Оно и понятно.

— Вроде того. С сыном никак контакт наладить не могу. Полтора года уж вместе, а он все волком смотрит. По сути, только день, когда мы познакомились, был нормальным. Потом пошли проблемы.

— А мне твой парень нравится. Боевой такой. Да и со стрельбой и рукопашным боем большие успехи делает. Хотя, конечно, в шестнадцать лет каждый думает: «Как это у таких бездарных родителей мог появиться такой талантливый ребенок, как я?» Так что тебе могу только посочувствовать.

— И это тоже. Хотя, знаешь, я слишком многое упустил. Все политикой занимался, смуту прекращал. А собственного сына в чужие руки на воспитание отдал.

Чигирев судорожными движениями перезарядил пистолет и остервенело, почти не целясь, выпустил несколько пуль по мишени.

Отметив, что все выстрелы попали в край черного круга, Крапивин проговорил:

— Если я не ошибаюсь, Игорь еще тогда тебя предупреждал: нельзя с полной отдачей заниматься и семьёй, и политикой. Что-то должно быть главным. А значит, чем-то нужно поступиться. Ты выбрал политику. Значит…

— Сам знаю, — прервал его Чигирев. — Не трави душу.

Он снова поднял пистолет, тщательно прицелился, мягко спустил курок и всадил пулю точно в «десятку».

— Меня не только это волнует, — продолжил он. — Сам знаешь, сейчас июнь. Четырнадцатый. Мне неспокойно. Хоть и меры я принял, но все же…

— И какие же это меры? — насмешливо поинтересовался Крапивин.

Чигирев воровато оглянулся и понизил голос до шепота:

— Распутин! Ты ведь знаешь, он считает меня своим другом.

— Да, это серьезно, — состроил комическую гримасу Крапивин.

— Куда больше? Мы с тобой еще полтора года назад поняли, что все общество здесь просто рвется к войне. Я не вижу других возможностей.

— Да и это невеликий шанс. Ты сам говорил, что и в нашем мире Распутин пытался предотвратить войну и добиться союза с Германией, но у него ничего не вышло. Когда в игре интересы империй и миллиарды золотых монет, истерики даже горячо любимой Николашкой императрицы значат немного.

— Тогда скажи, что делать. Или предлагаешь сидеть сложа руки?

Крапивин молча начал заряжать свой револьвер.

— Ты что-то предпринял? — догадался Чигирев.

Крапивин загадочно улыбнулся.

— Вадим, мы же договаривались рассказывать друг другу о своих действиях! По крайней мере пока угроза большевизма не будет предотвращена.

— Если друзья не могут помочь, надо заставить врагов стать союзниками.

Крапивин вскинул пистолет и семью точными выстрелами с пулеметной скоростью поразил семь мишеней.