На той стороне площади темно и пусто, с улицы вышла группа стражников, прошла по кромке площади и свернула на параллельную. Я выдернул из держака факел и помахал крест-накрест.

Второй раз подавать знак не пришлось, с той стороны через площадь ринулись, как три огромные крысы, мои орлы с огромными тенями впереди себя.

Я отступил, пропуская вовнутрь, а сам присматривал за площадью. Через некоторое время там появился еще отряд, тоже восьмеро, протопали по кромке и скрылись, обогнув квартал.

— Теперь быстро на лестницу, — велел я. — Держитесь левой стороны!

Они послушно выскользнули, лестница врезана глубоко в гору, лунный свет серебрит правую сторону, левая в тени, моим настороженным ушам шаги кажутся чересчур громкими, хотя понимаю, что до верха еще очень далеко.

Ганшилд прошептал:

— И во второй караульной… тоже?

За меня гордо ответил Юрген:

— Мы пришли из жестокого мира, сэр Дэвид.

— Прекрасно, — сказал тихо Ганшилд, в голосе звучало великое уважение. — Двое здесь, двое там… и никто не крикнул?

— Да хотя бы и десятеро, — сказал Юрген гордо. — Для милорда это раз плюнуть и растереть задней ногой.

— Тихо, — прошипел я. — Я пойду посмотрю, что там и как. Меня не догонять, поняли?

Юрген ответил за всех:

— Я прослежу, милорд!

Ступеньки поднимаются круто, представляю с каким трудом затаскивали части катапульт, сколько канатов порвано, сколько убитых и покалеченных за время подъема, но молодцы, такую стратегически важную точку укрепили, полный контроль над проливом, нечто подобное сооружаю и я в Тарасконе, только у меня нет горы, приходится башни строить самим…

Дыхание уже обжигало горло, когда я услышал где-то на уровне звезд голоса, а когда поднялся еще, различил слова, сказанные лениво и уверенно:

— …а кто будет жульничать, того будем бить…

— По наглой рыжей морде, — добавил второй.

— Ну вот, — послышался еще голос, звучал обиженно, — при чем тут именно рыжая? А по конопатой не хочешь?

— Моя конопатая постоянно проигрывает, — возразил голос, — как только с твоей рыжей играть сядет!

— Я просто лучше тебя…

— Во всем?

— Ну, в дурости ты, конечно, победишь…

Послышался шум, затем властный голос:

— Тихо!.. Играем или деремся?

Молчание, потом угрюмый голос:

— Играем… все равно потом подеремся…

Ну, мелькнуло у меня, люди не меняются. К счастью для правителей и к несчастью для церкви, что все еще наивно надеется с этим дерьмом построить Царство Небесное на грешной земле, что какими-то молитвами или еще чем-то и как-то очистится от грязи.

Я потихоньку начал спускаться вниз, оттуда донеслось тяжелое шарканье, но идут хорошо, таятся, я бы и не услышал, если бы не прислушивался.

Подошел неслышно Юрген, присел рядом, дыхание тяжелое, долго не мог выговорить и слова.

Появились Ганшилд и Яков, я сказал шепотом:

— Тихо-тихо, не спешите! Сперва переведите дух. Дальше надо будет все очень быстро. Там две катапульты, я рассмотрел. Но это потом, главное — четыре охранника и двое мастеров по тем штукам. Их надо убить сразу! Без воплей, криков и лязга. Поняли?

Юрген ответил полушепотом:

— Милорд, я тоже хочу вернуться на корабль целым, а не по кусочкам.

Яков прошептал возбужденно:

— Я готов и погибнуть здесь, милорд! Но слава будет выше, если вернемся с победой.

Ганшилд поморщился, но встретил мой взгляд и кивнул.

— Отлично, — сказал я. — Да, еще пустячок. Там, кроме камней, еще и странного вида бочонки и кувшины. Ни в коем случае к ним даже не притрагиваться. Поняли? И ничего тяжелого не бросать в их сторону. И самим туда не падать, ясно?

— Ясно, — ответил Юрген озадаченно.

— Понятно, — ответил Яков.

Ганшилд бросил на меня изумленно-злой взгляд.

— Хорошо, — сказал я, — теперь подберемся ближе…

Пришлось одолеть еще около сотни ступеней, прежде чем открылась широкая площадка, в центре костер, двое расселись в свободных позах перед огнем, что значит, ничего не видят, кроме пляшущих языков пламени, дураки, так нельзя, двое лежат рядом, но укрылись одеялами, а мастеровые просто бесстыдно спят, что и правильно: кто же сунется в пролив ночью?

— Я беру сидящих, — сказал я. — Юрген, сумеешь тех, что лежат?

— Обижаете, милорд…

— Тогда Яков, — сказал я, — и вы, сэр Дэвид, бьете мастеров. Уточняю, лишаете их жизни.

— Совсем? — уточнил Яков.

— Совсем, — подтвердил я. — С трофеями и сами разберемся.

— Как скажете, милорд.

— Все делаете быстро, — напомнил я, — чтоб никто и рта не раскрыл! Помните, мы посреди вражеского лагеря.

Яков посопел обиженно, но смолчал, в таких случаях претензии высказывают потом, а Ганшилд только кивнул и вытащил из-за пояса длинный кривой нож.

— На счет три, — сказал я. — Раз… два… три!

Мы в самом деле ринулись одновременно, но все-таки я опередил на важные доли секунды. Сидящие у костра только повернули головы в сторону неясного шума. Ослепленные ярким огнем глаза начали промаргиваться, но успели увидеть разве что блеск стальных клинков.

Я развернулся и всадил острие в горло лежащего за секунду до того, как меч Юргена раскроил ему голову.

— Обижаете, милорд, — снова сказал он.

Он повернулся к Якову и Ганшилду, готовый помочь, но те убили спящих еще быстрее.

Ганшилд сказал, задыхаясь от возбуждения:

— Надо было бы оставить одного мастера…

— Зачем? — спросил я.

— Узнали бы состав горючей смеси…

— У мастеров тоже есть гордость, — ответил я. — Закричи он, нам всем бы конец. А смесь не может быть особенно сложной… Барон Юрген, теперь от вас потребуется подвиг еще выше! Можно сказать, жертва. Вы готовы?

Он вытянулся.

— Слушаюсь, милорд!

— Давайте вашу флягу, — велел я.

Все смотрели, как я проделал крохотную дырочку в бочонке, наполнил флягу черной жидкостью и тут же плотно закупорил бочонок тряпочкой.

— Это для наших алхимиков, — объяснил я. — Прозрят состав и создадут такой же… а то и лучше.

Юрген крякнул, с жалостью посмотрел на флягу.

— Да уж, — проворчал он, — это жертва… ну да ладно, я под вино другую заведу.