Ладимир молча спрыгнул на землю и так же молча обошёл вокруг коня. Жеребец был очень высок, около метра девяноста в холке, необычной серебристо-мышастой масти, с зеброидными отметинами на передних ногах. Вдоль его шеи вместо гривы тянулись острые костяные выросты, рога на лбу были длинны, остры и так ослепительно белы, что казалось, будто они светятся в предрассветной мгле. Гнедого нигде не было видно.

– Ты обменял лошадей? – спросил Артес. – Видимо, атроксы и впрямь тебе доверяют.

Атроксы действительно доверяли Ладимиру как одному из воинов Чёрного Крыла и тем более как одному из свиты Великого Князя Дива, но в данном случае Ладимир бы предпочёл, чтобы это доверие было меньше. Юдхиштхира дал воину своего друга лучшего коня, какого только мог найти – своего собственного. Конечно, если Ладимиру невзначай случится угробить жеребца, Юдхиштхира ничего не скажет, но очень не хотелось расстраивать старшего военачальника, да и Див Воронович за это не похвалил бы.

Ладимир вздохнул, взялся было рассёдлывать жеребца, глянул на восток и оставил это занятие.

Артес посмотрел на жеребца Крылатых. Мысль ехать на этой ядовитой змее его не очень прельщала, но, с другой стороны, это было бы интересным опытом. Артес был очень умелым наездником и обожал животных, даже таких странных и почти неземных.

Ладимир тем временем встал, прислонившись лбом к лбу Бешеного, и что-то ему нашёптывал. По-видимому, его слова коню не нравились – он беспокойно переступал с ноги на ногу и один раз слегка встряхнул головой.

Наконец Ладимир хлопнул его по плечу, подошёл к мышастому жеребцу и вскочил в седло.

– Садись на Бешеного, – сказал он Артесу, поворачивая жеребца к тропе.

Артес опешил.

– На Бешеного? – переспросил он.

– А ты что, видишь здесь третью лошадь? – раздражённо спросил Ладимир. – Только учти, тебя он слушаться не будет. Твоё дело – тихо сидеть в седле. Он сам знает, куда и как идти.

Артес не стал спорить, вскочил на Бешеного и слегка подобрал поводья. Проводник поехал вперёд, и Бешеный двинулся следом за Ваджрой (так звали мышастого жеребца). Конь есть конь. Если его не ранить и прислушиваться к его движениям, путешествие будет приятным и безопасным.

Задолго до привала Артес успел безоглядно влюбиться в Бешеного. Его покорила плавная летящая поступь коня, бессознательная уверенность, с которой он ставил ноги на узкую тропу, способность чувствовать каждое движение всадника, невероятная гибкость и сила – Артесу постоянно казалось, будто под ним скрученная пружина. Он и раньше видел трепетное отношение Ладимира к жеребцу, но только сейчас сумел проникнуться им – к такой великолепной лошади нельзя было относиться по-другому.

На привале Артес разразился долгим, искренним и красочным панегириком Бешеному. По-видимому, так он был красноречив, что даже Ладимир под конец слегка растаял и ухмылялся вполне добродушно.

Артес же твёрдо решил по своём прибытии в Англию обзавестись серебристым ахалтекинским жеребёнком и вырастить из него вот такого боевого коня – идеально выезженного, отважного и безоглядно преданного хозяину. К тому же, его Аполло не помешал бы приятель.

***

Около полудня путешественники выехали на небольшое плато. Ладимир немного покружил по нему, остановил Ваджру у самой скалы, огляделся, сверился со своей полурунической картой и спешился.

– Всё, – коротко сказал он. – Приехали.

Артес спрыгнул на камни. От радости и волнения у него слегка перехватило горло.

– Мы у алтаря Воздуха? Где же он?

– Здесь.

Артес оглядел безжизненное плато, на котором не росло ни одной травинки.

– Здесь? – переспросил он. – Не похоже…

Ладимир уселся на корточки возле скалы.

– Скорее всего, должен быть знак или ключ, открывающий его. Короче говоря, как туда попасть, твоё дело. Я своё уже выполнил.

Артес покосился на него и принялся исследовать маленькую каменистую площадку. Вскоре он наткнулся на большой камень, покрытый иероглифами и загадочными знаками, которые напомнили ему тайнопись средневековых магов и алхимиков.

– Кажется, я нашёл, – дрогнувшим от волнения голосом произнёс Артес. – Только… как же он открывается…

Он водил пальцами по грубым, полустёршимся от времени и ветра знакам. Они уже не казались такими непонятными: вскоре Артес сумел различить символы четырёх стихий и некоторые сопровождающие их обычно атрибуты. В колледже он увлекался древними языками. Несмотря на насмешки знакомых, он учил египетский, латинский, кельтский, старославянский. Языки ему давались очень легко, поэтому он рассматривал это в качестве развлечения, а не серьёзного занятия. Теперь полученные знания могли пригодиться.

Он коснулся высеченной в камне спирали – знака Воздуха, но ничего не произошло.

– Что же делать, – в раздумье прошептал он. – Наверняка нужно прочесть заклинание, только какое? Джой ничего мне не говорил об этом…

Ладимир, насмешливо сощурившись, наблюдал за ним.

– Попробуй другие знаки, – посоветовал он. – Если бы алтарь Воздуха открывался знаком Воздуха, это было бы слишком просто.

Знаки Воды и Огня – две извилистые полоски и круг с лучами внутри, похожий на колесо, – ничего не дали. Не очень веря в успех этой затеи, Артес коснулся ромба с четырьмя точками.

– Нет, – сказал он, поворачиваясь к Ладимиру, – это бесполезно. Должен быть другой способ…

Не слушая, Ладимир медленно встал, пристально разглядывая что-то за его спиной. Артес обернулся и обомлел.

Вместо гладкой каменной стены чёрным провалом зиял вход в пещеру.

– Отлично, сработало! – Артес уверенным шагом пошёл в пещеру. Ему не терпелось скорее закончить ритуал и вернуться к возлюбленной Мадлен.

Ладимир переглянулся с насторожившимися лошадьми и пошёл за ним следом, озираясь и прислушиваясь.

Стены пещеры были гладкими, как стекло, и отливали фиолетовым. Прямой коридор вёл все глубже вниз, воздух был на удивление свежим и чистым.

– Странно, где же Джой? – спросил Артес, которому надоело молчание.

– Не жалуйся на то, что одинок, друг одиноких и заблудших – Бог, – сказал Ладимир. Его глаза светились в темноватом коридоре.

– Успокоил, – прошептал Артес и громко сказал: – Надеюсь, что Бог приведёт Джоя сюда, иначе ритуал нам не пройти.

Ладимир хмыкнул, но вместо обычной насмешки раздалось уже ни с чем не вяжущееся четверостишие: «И пусть у гробового входа Младая будет жизнь играть, И равнодушная природа Красою вечною сиять» (А.С.Пушкин, «Брожу ли я вдоль улиц шумных…»).

Спутники дошли до конца коридора и попали в величественный зал, вырубленный в скале. Своды его терялись высоко над головой, по стенам стекали струи прозрачной воды, на земле вились причудливые узоры мха и лишайника. В самом центре зала, на возвышении, стояла огромная каменная чаша. Опытным взглядом человека, который отлично разбирался в камнях, Артес понял, что она сделана из сапфира, рубина, алмаза и изумруда. Камни каким-то образом были слиты воедино.