— Орвар, — нерешительно позвала Хильд.

— Оставьте мешок, — голос Орвара звучал так спокойно, что казался неживым. — Не смотри, Хильд.

Она не могла видеть, только почувствовала справа от себя быстрое движение, раздался булькающий звук и по закрывающей ее лицо ткани хлестнула тугая горячая струя. Кто-то закричал, страшно, по-животному.

Хильд села на пол, потому что ноги ее уже не держали. Вокруг кто-то стремительно двигался, что-то чавкало, хрустело. Грохнул выстрел, раздался визг… скоро все стихло. Затем с ее головы сдернули мешок.

— Закрой глаза, Хильд.

Она не могла. Она смотрела на огромную фигуру перед собой. Орвар говорил невнятно, словно губы и язык не слушались его. Он протянул к ней руку… нет лапу с длинными черными когтями.

— Закрой глаза!

На этот раз она послушалась.

Во второй раз она осмелилась посмотреть, когда ее подняли на руки и понесли. Орвар был одет в брюки и куртку на голое тело. Он дышал спокойно и мерно, только глубоко в груди еще что-то хрипело… нет, это скорее напоминало урчание большого животного. Он нес ее к распахнутым высоким воротам, где в прямоугольнике света стояла его машина. За спиной кто-то надрывно стонал, затем стоны резко оборвались.

Орвар пнул ногой какой-то круглый предмет, и тот откатился в сторону, как футбольный мяч. Стараясь не думать, что это может быть, Хильд уткнулась лицом в шею Орвара. Сквозь запах крови пробивался аромат туалетной воды, и она запоздало удивилась, что может его услышать.

— Ху! — Крикнул кто-то совсем рядом.

— Ху! — Ответили с другой стороны.

— Ху! Ху! Ху! — доносилось из-за спины Орвара, в пустом складе, который они только что покинули.

Хильд закрыла глаза и теснее прижалась к мужчине. В этом жестоком мире, полном чудовищ, единственным способом выжить, было иметь свое собственное. И держаться за него как можно крепче.

-----

1. Йоруба — группа негроидных народов западной Африки

2. Сын обезьяны

Хильд так и не смогла отпустить Орвара. Он внес ее на руках в свой дом, затем в свою спальню, затем в душевую кабину. Она бессвязно закричала и еще крепче вцепилась в него, когда он попытался отстраниться, чтобы снять одежду. Так он и вошел под струи горячей воды, с телефоном, кошельком, в ботинках и куртке и со своей драгоценной ношей на руках.

Она изо всех сил жмурилась, чтобы не видеть расплывающейся под ногами красной лужи. Это была не ее кровь. И не Орвара. Мясом наружу… мясом наружу… Желудок внезапно сжался и ее вырвало одной желчью. Наверное, прошло много времени, когда она ела в последний раз, но одна мысль о еде вызывала… ее снова вырвало, наверное, прямо на Орвара.

Его это ничуть не смутило. Хильд слышала, как с тяжелыми шлепками падает на пол одежда — ее, его. Кабинка наполнилась паром от горячей воды, таким густым, что она едва различала грудь мужчины.

Он опустил голову и уперся лбом в ее лоб:

— Прости, Хильд. Прости.

Она сглотнула. Был ли он виноват перед ней в том, что случилось? Не в том, что ее украли из сортира третьесортной забегаловки, и не в том, что потом пытались перепродать ему же, как овцу. Правда, очень дорогую овцу. Его вина была глубже: он выдернул ее из маленького безопасного мирка и бросил в хаос воюющих между собой криминальных группировок. Может быть, Орвар искренне верил, что будучи одним из самых страшных чудовищ этого подземного мира, он сможет защитить ее от ужасов своей жизни. Как оказалось, ошибся. И ей пришлось расплачиваться за его ошибку.

— Открывай глаза, Хильд. Уже не страшно.

Вода в поддоне теперь была чистой, но страх никуда не делся. Ее ноги так тряслись, что колени стучали друг о друга. Она начала медленно сползать вниз, но Орвар снова подхватил ее.

— Пришла доктор. Она тебя осмотрит. Хорошо?

Хильд кивнула. Она отказалась сойти с рук Орвара даже для осмотра. Уже не страшно, говорила она себе, это я смогу вытерпеть, только бы…

— Я не вижу следов проникновения. Ни синяков на бедрах, ни других повреждений. — Врач была деликатна, спокойна и очень профессиональна. — Есть сотрясение мозга, отравление каким-то наркотиком, следы удушения, скорее всего от веревки. Завтра мы получим результаты анализов, а пока я оставлю вам снотворное.

* * *

Хильд смотрела в лицо спящего Орвара. Несколько дней она не выпускала его из постели, просто не могла разжать пальцы. Он обнимал ее, как хрустальную рюмочку, говорил «тшшш» и мягко целовал в лоб, когда она просыпалась с криком, кормил, пока у нее не перестали трястись руки и она не смогла держать ложку самостоятельно.

Даже во сне его губы были плотно сжаты, от крыльев носа к уголкам рта пролегли глубокие морщины, а под глазами залегли темные круги. Отросшая за эти дни щетина больше напоминала короткую бороду. Хильд провела кончиками пальцев вдоль его брови, затем от скулы к подбородку. Его лицо расслабилось, дыхание стало глубже.

Она тихо встала, взяла его свитер и спортивные брюки. Хильд была высокой с прямыми плечами, но даже она могла бы дважды завернуться в одежду Орвара. Тем лучше. Она опустила рукава, чтобы они закрывали ее до кончиков пальцев и накинула на голову капюшон свитера. Такое подобие кокона давало иллюзорное чувство защиты. Когда она обернулась к кровати, Орвар лежал, перевернувшись на другой бок и смотрел на нее.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально.

— Мне жаль…

— Перестань извиняться. Я в порядке. Ты меня нашел.

— Я не хотел, чтобы ты видела эту сторону нашей жизни. Я верил, что смогу уберечь тебя.

Если он надеялся, что бронированная машина и несколько охранников будут достаточно надежным барьером, отгораживающим ее от темной правды, то просчитался еще на начальном этапе. Нельзя наслаждаться роскошной жизнью и дорогими вещами, не зная их реальной цены. Нельзя пользоваться тем, что не заработал, и не заплатить за это когда-нибудь. Просто на этот раз она отделалась относительно легко. А вот шепелявый и те, кто были с ним, расплатились по полной.

Хильд не испытывала к ним ни малейшего сочувствия. Она помнила ту девушку на ящике и женщин на полу в контейнере. Эти ублюдки не имели права на жизнь.

— Ты знаешь, кто они такие?

— Янгстеры. Банда малолеток, решивших, что они готовы заняться серьезным бизнесом.

Сейчас спокойствие Орвара было страшнее, чем его гнев. Похищение и насилие над женщинами в его глазах было не более, чем бизнесом. Вот с какой грязью он имел дело. Или сам был частью этого?

— А ты… вы тоже этим занимаетесь?

— Мы? — Он поднял брови. — Конечно, нет. Торговля людьми — занятие для нидингов, трусов. Хокон покончил с этим много лет назад. Этим промышляют только четники, мунгики и хашишийя. Но они пришлые и не трогают коренных жителей.