После этой истории Вика пропала навсегда, а Денис, с которым моя сестра поговорила, перевел все стрелки на Вику и тоже стал появляться все реже и реже, потом и вовсе исчез и теперь не здоровается при встрече.

В наше непростое время почему-то не принято запрещать детям что-то в открытую. Якобы таким образом несовременные родители лишают детей свободы, теряют контакт, близкие отношения и доверие, подталкивают детей к протесту и все прочее. Нельзя запрещать им жениться на дуре, бросать школу, дружить с наркоманами. В наше время принято манипулировать детьми тоньше.

Я знаю только одну историю успешного манипулирования, но она скорее похожа на анекдот про еврейскую маму. Одна женщина так волновалась, что ее сын все время влюбляется в каких-то дур, а ее не слушает, что выбрала для себя более тонкую стратегию. Она с радостью встречала всех его девушек, кормила их, интересовалась их жизнью. Когда они уходили – она очень хвалила их сыну: очень, говорила она, хорошая девушка, и симпатичная такая, даже почти незаметно, что ноги кривые (попа толстая / лоб прыщавый / смех громкий / шутки простоватые). И это работало идеально. Даже не помешало ее сыну удачно жениться в итоге.

Шутки шутками, но удержаться-то от этого невозможно. Ну а что ж – как я уже писала выше, умение манипулировать – это тоже искусство, и в общем, что скрывать, все всеми манипулируют, просто некоторые делают это тоньше и с большей любовью. Пусть это буду я.

Моя семья идеально подходит для исследования влияния современных технологий на жизнь, быт и отношения. Муж сделал мне предложение по смс, я согласилась по смс, в первую брачную ночь мы считали лайки на смену статуса “Семейное положение” в фейсбуке (у меня было больше), фотографии наших детей появлялись у него в фейсбуке раньше, чем я сама успевала их разглядеть, наши дети научились пользоваться айфонами раньше, чем научились ходить, и каждое утро снимают на них домашнее видео, в чатах фейсбука и гмейла хранится история наших отношений, из фотографий инстаграма можно составить пятитомник “Намедни” о нашем быте за последние несколько лет. Мы ссоримся в чатах, в реальности – только миримся, едим, играем с детьми и занимаемся прочей ерундой. Ночью мы спим под пиканье и сияние уведомлений на телефоне из форсквера, инстаграма, фейсбука, скайпа и гмейла.

Я, конечно, считаю, что мой муж зависим, но, согласно всем правилам анонимных алкоголиков, мне уже давно пора посещать группу созависимых. И это при том, что нам обоим ограничивали в детстве время на компьютер – не больше часа в день. Я, конечно, ужасно переживаю и все время думаю написать в фейсбуке, что иногда вообще-то можно помолчать, я прошу мужа хоть на выходные выключать фейсбук, ужасно сержусь, когда он не может отложить телефон, даже играя с детьми. Я сама торчу в телефоне назло ему. Я грожу ему, что он останется с телефоном вдвоем и в старости тоже будет жить с телефоном, но это его совершенно не пугает. Мне иногда кажется, что его речь становится рудиментарной. Иногда я думаю, что мне удалось убежать от телефона и соцсетей, но муж дарит мне на Новый год айпад – и все начинается по новой.

Утро начинается с того, что Лева захватывает айфон и блаженно проводит за ним час, отдавая нам взамен час сна. Когда ему надоедает и все-таки приходится вставать, мы получаем телефон обратно. Утро начинается с чтения писем и новостей – мы оба работаем в интернете, работа никогда не заканчивается и никогда не начинается, даже если проверить почту на ночь – к утру обязательно обнаружится несколько новых важных писем. То же самое с новостями – газета выходит ежеминутно на новостных сайтах и фейсбук-лентах. Говорим ли мы друг другу “доброе утро”? Сложно сказать точно. Все, что не записано в истории чата, я помню нетвердо. Память вообще теперь устроена странно.

Ежеутренний ритуал: Лева рассматривает свои фотографии в айфоне и на компьютере. Они там с его рождения – он вспоминает, как он двухмесячный летел на самолете, как мы жили в другой квартире и он слушал музыку; его любимая история, как он плакал в другом самолете, потому что у него болел живот, – ему было полтора (на эту тему есть отдельное видео). Он помнит все, что происходило с ним с рождения, потому что айфон хранит по три фотографии на каждый его чих; его память смешалась с фотографиями, и я уже не могу отделить, что он помнит на самом деле, а что – только потому, что все время смотрит на это. Я даже не уверена, что это вообще можно отделить и что это имеет какое-то значение. Я переживаю, что каждый раз, когда происходит что-то прекрасное или знаменательное, рука тянется к айфону: вот он пошел, вот он рыдает, вот я красивая, вот они красивые и смешные, вот прекрасный закат, вот чужая свадьба, даже похороны хочется зафиксировать. Я боюсь: если все фиксировать не в голове, то что же останется в голове? И что есть теперь моя голова? Разве семейная память и история – это то же самое, что “Взгляд назад”, который фейсбук сделал в начале 2014 года (приложение на основании статистики и твоих же фотографий выдает тебе мини-фильм про главные события твоей жизни на фейсбуке за пять лет)? Хочется думать, что нет, не то же самое. Но я снова пересматриваю его и вижу: во-первых, эти пять лет и есть главные в моей жизни, во-вторых, это и есть самые главные события.

Виртуальный мир не просто вошел в мир реальный, а давно им стал. Все мировые университеты исследуют, как именно он влияет на нашу жизнь, на будущее, на устройство памяти, на восприятие жизни, на отношения. И каждый новый результат этих исследований говорит о том, что изменения уже необратимы. И неважно при этом, как вы ограничиваете своего ребенка, дети вокруг все равно меняются и уже изменились.

Ученые из университета Эссекса обнаружили, что, если люди ведут личный разговор и при этом их телефон находится в поле зрения (на столе или где-то поблизости), они меньше доверяют друг другу и меньше чувствуют эмпатию, чем те, у кого телефонов в поле зрения нет. И что трое из пяти пользователей смартфона проверяют его чаще, чем раз в час. Ученые из Калифорнийского университета совместно с учеными из Принстона аккуратно говорят: “Еще слишком рано делать выводы. Но сегодняшние молодые, возможно, лишаются опыта, который помогает им развивать эмпатию, понимать эмоциональные нюансы, считывать социальные сигналы – такие как выражение лица и язык тела”.

Ученые из других мировых университетов, правда, недавно рассказывали, что в семьях с близостью, высоким уровнем эмпатии и доверия исчезает секс, так что неизвестно, что лучше – телефон или доверие. Ученые из третьих американских университетов рассказывают, что эмпатия и телефоны – это ерунда по сравнению с засильем интернет-порнографии, десакрализации секса: секс становится таким доступным и не требующим усилий, что сам по себе исчезает. Ученые исследуют детей и с удивлением сообщают, что они больше не разговаривают друг с другом по телефону, а только переписываются – часто, коротко и все больше картинками. Но что дети – мы больше не говорим часами по телефону с друзьями: основные новости все и так знают, даже то, что я вчера сделала новую порцию настойки бурбона на вишне, все уже знают из фейсбука, а многие так даже лайкнули. Количество чужих мнений, мыслей и историй на минуту жизни выросло настолько, что непонятно, зачем еще разговаривать. Лайкнул ребенка друга – уже как бы в гости сходил, здоровьем поинтересовался, за ухо потрепал, улыбнулся в ответ на смешную историю.