Сохраняя внешнее спокойствие, Призрак взял руку Лорда… и едва не уронил:

– Но она же теплая, как живая!

– А кто тебе сказал, что она мертвая? – широко улыбнулся Лорд. – Срок службы этого тела – четверть тысячелетия, вне зависимости от того, разделено оно на части или функционирует в комплексе…

– Я хочу такой протез для себя, – необычно медленно сказал Призрак.

Кажется, удивился даже Лорд:

– В смысле? У тебя руки-ноги вроде бы в порядке…

– Я хочу себе эту pacco… – повторил Призрак. – Простите, сэр, я имел в виду, что хочу поменять свою руку на такую же.

– Потому, что сочувствуешь Льдинке? – уточнил Лорд с подозрением в голосе.

– Нет, – ответил Призрак. – Всегда мечтал иметь руку, которую можно на ночь спрятать в тумбочку. Да и лезвия в хозяйстве пригодятся.

Куинни

Что я почувствовала? Врать не стану, без ревности не обошлось. Все-таки когда тот, кого ты уже считаешь своим парнем, готов отдать руку для другой девушки – это невольно дает повод для ревности.

Но моя ревность, не успев родиться, задохнулась под давлением более сильного чувства – гордости. С той ночи, когда я доверила Призраку быть моим проводником, моим страховочным канатом в путешествии, из которого люди, как правило, не возвращаются, между нами установилась связь. Я чувствовала то, что чувствует он в эту минуту. Не могу не признать, Призрак та еще врушка – он очень часто весел, когда грустит или серьезен, когда в душе хихикает и куражится. Как тот валет с карты, двойственный, но не в плохом, а в хорошем смысле этого слова.

И я чувствовала, как тяжело далось ему это решение. Можно сколько угодно уверять себя, что «новая рука будет лучше старой», но наверняка ты этого не знаешь, и выбор состоит между своей рукой и абстрактной модернизированной.

В наше время имплантаты не то чтобы обычны, но и не в диковину, как раньше, но одно дело – добавить себе компьютер в голову, как Джинн, или усилители мышц, как многие спортсмены, и совсем другое – полностью заменить свою плоть на что-то чужое. Призраку было страшно, я чувствовала это. И чувствовала, как он борется со своим страхом.

Я коснулась его одновременно на всех уровнях – и физически, захватив ладонью его ладонь, как получасом раньше, когда он спорил с Апистией, и на уровне, на котором между нами была та самая незримая связь. Я поняла, что он это почувствовал. Он обернулся ко мне и подмигнул:

– Надеюсь, с новой рукой я не стану менее привлекательным. Как думаешь, Куинни?

Духи предков, я не была к этому готова! Ребята-то еще не знали, что между мной и Призраком… что-то есть. Но, вспомнив о том, как он мужественно подавил свой страх, я, сжавшись внутри в комок, ответила:

– Для меня – точно нет, – и чмокнула его в щечку, показав напоследок язык. Ну не могла я не выпендриться!

– Я думаю, бро, – сказал Фредди, – что несправедливо, если ты один будешь с таким клевым девайсом. Я бы тоже от такой руки не отказался. Со встроенным альпинистским карабином, на всякий пожарный.

– А, чисто теоретически, в этот протез ведь можно что угодно вмонтировать? – уточнил Джинн. Лорд кивнул. – Тогда мне, пожалуйста, дистанционные коннекторы, я напишу, какие. Клево же – над замком рукой провел, замок открылся; над диском провел – скачал информацию.

– В отличие от вас, я эти протезы видел, – сказал Бракиэль, – просто попросить не решался. Так что я с вами.

– Ну, куда ж мы без тебя, – сказал Призрак ехидно, а я тем временем решилась:

– Вот что, я считаю, что это развлечение должно быть доступно не только мальчикам. Вы сможете сделать руку неотличимой от той, что у меня сейчас? Хотелось бы сохранить гармонию…

– Тебе совсем не обязательно… – начал Призрак, но я остановила его:

– Не знала, что ты – мужская шовинистическая свинья, хрю-хрю… так что, сэр, как насчет неотличимости?

– Мои руки абсолютно идентичны своим прототипам, – пожал плечами Лорд. – Никто из учеников даже не догадывается, что у всех кураторов такие киберпротезы, правда?

– Что, и у Надин? – удивился Бракиэль. Лорд кивнул:

– Мы все, в некотором роде, как конструктор. Что, Бракиэль, не ожидал? У тебя ведь была возможность не только посмотреть, но и…

– Была, – кивнул Бракиэль, краснея, – и могу подтвердить – ни на вид, ни на… ощупь – никакой разницы.

– Тогда можно и мне? – одновременно сказали Тень с Дарией. Лорд улыбнулся:

– Мне, конечно, не нравятся ваши мотивы, – сказал он. – Но вы приняли правильное решение, и это я одобряю. Баллов за операции с вашей цепочки я снимать не буду и гарантирую вам руки третьего поколения – последнего на сегодняшний день. А теперь идите. Все остальные уже на базе. Советую хорошо отдохнуть: завтра у вас тяжелый день. Попробуем сразу прогнать вас по всем подводным тренировкам, чтобы побыстрее отправить на «Левиафан». Скажите Апистии, пусть возьмет у вас клеточные образцы – тех, что есть в банке «Левиафана», может не хватить.

Джинн

Я ничего не понимаю.

Допустим, нас готовят для невесомости. В принципе, это логично: лучше «бассейна невесомости» для этого пока ничего не придумали, разве что стратосферный полет. Может быть, стратосферные полеты для нас пока не доступны, скажем, из соображений безопасности. Остается бассейн, правильно? Но зачем холодильник эскимосу, в смысле, когда вокруг океан, нет смысла строить специальный бассейн – просто вышел за калитку, которой в нашем случае является шлюзовая камера – вот тебе и бассейн. Логично? Типа, да. Если бы не одно но.

Условия нашей тренировки предполагают наличие силы тяжести. Иными словами, вместо того чтобы бодренько кувыркаться в условиях, когда сила Архимеда имитирует отсутствие силы тяготения, компенсируя ее, мы наворачиваем круги вокруг базы, как посуху, с одной только разницей – вокруг не воздух, а вода.

– Ух, и здоровая она, – сказал Фредди. Он стартовал пятым, после меня, Дарии, Призрака и Куинни, но обогнал всех и, кажется, задался целью закончить круг до того, как стартует Тень. Интервал между выходами у нас был довольно большой, десять минут, так что шансы у него имелись.

Кажется, наличие воды, не только препятствующей движению, но и стремящейся вытолкнуть тебя поближе к естественной среде обитания человека, совершенно не стесняло нашего гиганта. По илистому дну он бежал, аки посуху, не то, что мы – я, например, постоянно то спотыкался, то оступался, то скользил по липкой массе отмерших водорослей…

Глубина в районе базы была невелика, по масштабам Тихого океана, в котором, как известно, существуют места, где могут запросто утонуть Гималаи – всего футов пятьсот. Последний мировой рекорд для аквалангистов, о котором я слышал, кажется, был втрое больше – Константину Горбенко удалось нырнуть на тысячу пятьсот футов. Вот только Горбенко нырял с аквалангом, а мы бежали без какого бы то ни было оборудования, если не считать таковым комбинезон с балаклавой и многофункциональные очки. Хотя мне кажется, что это «оборудование» покруче любого акваланга, – если бы не сопротивление воды, я бы мог себе представить, что бегу по проселку в окрестностях моего городка сразу после проливного дождя.