Наутро 26 апреля 1937 г. лицо, занявшее кабинет начальника ХИМУ РККА Я. М. Фишмана, не стало передавать написанную им от руки и еще не напечатанную «Справку о состоянии и организации химических войск и химической службы РККА» [142] в руки машинистки – у нового начальника были свои приоритеты. Предстояла чистка славных рядов от «пробравшихся» врагов.

Вряд ли в дальнейшей деятельности военно-химической службы можно найти что-либо примечательное, хотя реформы продолжались и при новом руководстве [136]. Общество скорее порадовалось тому, что 21 января 1938 г. «Правда» назвала СССР «надеждой всего прогрессивного человечества». А вот об очередных реорганизациях химической службы, предпринятых в 1938 г. и в последующие годы, общество не знало и не могло знать ничего. В частности, не знало оно о той реорганизации, что была произведена приказом наркома от 8 июля 1938 г. Впрочем, она не имела принципиальных особенностей, разве что констатировала экспансию химической службы в другие виды вооруженных сил, в частности, образование мощных самостоятельных служб на флоте и в авиации. Что касается взаимопожирания сотрудников, то оно затихло в 1939 г. изгнанием из ХИМУ М. И. Степанова, унаследовавшего пост начальника, скорее всего, не совсем справедливо. А вот исполнитель заказа на поиск врагов Н. В. Куйбышев пострадал еще в 1938 г.

Перед Отечественной войной приказом НКО от 26 июля 1940 г. военно-химической службе было дано «оборонительное» название, не соответствовавшее содержанию деятельности, – Управление военно-химической защиты Красной армии. Впрочем, этот камуфляж не обманул генералитет армии фашистской Германии, с которой сталинский СССР незадолго до того установил отношения «дружбы и сотрудничества». С началом войны все встало на свои места, и приказом НКО от 13 августа 1941 г. название военно-химического органа было приведено в соответствие с реальным содержанием его работы – Главное военно-химическое управление (ГВХУ). Однако заняться решением задач наступательной химической войны ГВХУ (а также авиации, артиллерии и бронетанковым войскам) в годы войны не пришлось: армиям Гитлера и Сталина, похоже, было удобнее не вводить этот вид оружия в ее оборот. Хватало и других.

В послевоенные годы по мере осознания новых задач военно-химическая служба в Советской армии постепенно эволюционировала. Однако независимо от названий и объема решаемых задач эта военная организация всегда была и оставалась «наступательной», располагая собственными войсками, складами, испытательными и учебными полигонами и учебными заведениями. Лишь на рубеже тысячелетий название химической части нашей армии обрело «защитный» оттенок. Ныне она гордо именуется войсками радиационной, химической и биологической (РХБ) защиты. Фактический отказ России от наступательного назначения химических войск состоялся лишь в 2000 г. [715], когда химоружие было – формально – назначено на уничтожение в рамках гражданского ведомства.

* * *

Итак, в годы между мировыми войнами химоружие утвердилось в Советском Союзе в качестве непременного элемента вооруженной борьбы. В стране ценой большого напряжения сил под видом индустриализации была создана мощная индустрия химического нападения. А в Красной армии была организована мощнейшая система подготовки и ведения наступательной химической войны.

Из песни слова не выкинешь.

Как это случалось в ушедшем веке не раз, желание советской власти обладать химическим арсеналом началось с попыток использования знаний и опыта Запада. Причем и после Первой, и после Второй мировых войн это мог быть опыт главным образом поверженной Германии. С той лишь разницей, что после Первой мировой войны Германия участвовала в советском химическом вооружении по доброй воле и с выгодой для себя, а после Второй – как проигравшая сторона.

Была, однако, немалая информационная военно-химическая добыча. И не только германская.

Вовлеченность советской разведки в обслуживание ВХК имеет давнюю историю. И ее достижения в добыче тайн чужого химического и биологического оружия были не менее впечатляющими, чем в краже секретов в области оружия ядерного.

Еще 22 марта 1922 г. IX отдел Арткома ставил ряд вопросов, связанных с информационным обеспечением газового дела в республике с помощью добычи необходимой зарубежной информации [63]. Эти предложения были перечислены в письме от 8 апреля 1922 г., в котором начальник артиллерии Красной армии Ю. М. Шейдеман ставил перед Главнокомандующим вооруженными силами Республики первые задачи по подготовке РККА к наступательной химической войне. Одна из них звучала так: «Обратить внимание Разведывательного отдела Штаба РККА на необходимость усиленного собирания сведений по вопросам боевого применения химических средств в иностранных армиях» [63]. Вскоре он обратился с письмом непосредственно в Разведупр. Вопросы были конкретные: «заводской способ изготовления» иприта и дифенилхлорарсина, проверка сведений о создании в США ОВ в 70 раз более токсичного, чем применялись в Первую мировую войну, «конструкция немецких газовых мин и минометов»… Демарш тот не прошел незамеченным, и 1 июля 1922 г. Ю. М. Шейдеман получил от заместителя начальника Разведупра Я. К. Берзина (1889–1938) позитивный ответ («Разведывательное управление Штаба РККА… считает вполне возможным осуществление всех высказанных пожеланий, поскольку они затрагивают Разведуправление») [690].

Потом на заседании «Междуведомственного совещания по химическим средствам борьбы» 22 мая 1923 г. был обсужден доклад представителя Разведупра о состоянии военно-химического дела [440]. Как оказалось, в зарубежных странах особенно сильно развивается промышленность красителей – серьезный источник боевых химических веществ (БХВ). В порядке будущего взаимодействия было решено подготовить для Разведупра РККА программу разведывательного поиска, с тем чтобы работа в интересах военно-химической службы обрела регулярный характер. Следующий доклад Разведупра Межсовхим заслушал 1 декабря 1923 г. – обсуждалась проблема новых ОВ [684]. И уже 15 марта 1924 г. проф. Е. И. Шпитальский представил в Межсовхим реакцию на информацию Разведупра. Было решено «выработать записку указаний, чем должен руководствоваться Разведупр при доставлении литературы Межсовхиму» [685].

На ниве военно-химической разведки особенно активны были сотрудники посольства СССР в одной из немногих тогда дружественных стран – Германии. В частности, одной из задач 1925 г. была добыча данных о немецкой новинке – ВАПах для распыления ОВ с самолетов. Этим был занят военный атташе СССР в Германии Я. М. Фишман, и вскоре за заслуги он был поощрен постом начальника созданного в СССР органа управления военно-химическим делом – ВОХИМУ. После того, как Я. М. Фишман занял этот пост, уже в январе 1926 г. разведке было дано задание «доставить чертежи и описание германских осколочно-химических снарядов, применявшихся германской артиллерией в 1916–1918 гг. как на восточном, так и на западном фронтах империалистической войны» [690]. Речь шла о так называемых боеприпасах «синего» и «желтого креста», то есть боеприпасах с наполнением дифенилхлорарсином и обычным ипритом.