Как ни странно, такое объяснение показалось Джессике вполне правдоподобным, и мысль эта почему-то взволновала ее.

— Если не вы убили его, то, наверное, знаете, кто сделал это. Кого вы защищаете, Лукас? — грозно спросила она.

Лукас потер глаза.

— Кого же, черт побери, если не тебя? — устало проговорил он. — Тебя, разумеется. Неужели ты так ничего и не поняла? Убийце удалось скрыться. Подумай хорошенько и сама догадаешься, что он мог запросто разделаться и с тобой. Кроме того, не забывай, что ты сама бесследно исчезла в ту же ночь, когда убили твоего отца. Многие считали, что ты убила его…

Они расстались у парадного входа в дом в Хокс-хилле. Джессика, все еще ошеломленная итогами беседы с Лукасом, невпопад отвечала ему, прощаясь. Ей хотелось поскорее остаться наедине со своими мыслями, которые вихрем проносились у нее в голове, как в калейдоскопе, сменяя друг друга. Она не знала, за что держаться, а что отмести. Полная сомнений, она вошла в дом и сразу же поняла, что остаться одной ей не удастся.

Из комнаты, служившей столовой, а также общим кабинетом, доносились голоса.

Сняв шляпку, она заставила себя безмятежно улыбнуться и переступила порог комнаты.

Сестры-монахини сидели за столом, делая записи в одной из конторских книг. Сестра Долорес, почти шестидесятилетняя женщина, высокая и худая, с нездоровым цветом лица и очень выразительными темными глазами под густыми бровями, склонилась над столом. Из-за величественных манер и властного вида она получила прозвище «сестра Герцогиня». Молодые послушницы шутили между собой, что всякий раз, когда она говорила больному, что он непременно поправится, тот торопился выполнить ее приказ, а если вдруг умирал, то лишь из-за того, что переусердствовал в своем стремлении.

Сестра Эльвира, маленькая и круглолицая, была лет на десять моложе. Она непосредственно занималась делами сиротского приюта и всех детей, вверенных ей, знала и понимала, как никто другой. Она никогда не отказалась ни от одного из своих воспитанников, несмотря на трудный характер и необузданное поведение, и никто из детей никогда не смог обвести ее вокруг пальца. Она была сурова, но справедлива, и дети отвечали ей уважением и любовью. В сестре Эльвире смешались «святость со светскостью», и послушницы за мудрость наградили ее именем Соломон. На сестру Эльвиру мать-настоятельница возложила ответственность за создание приюта в Хокс-хилле.

Завидев Джессику, монахини прервали разговор. После происшествия с земляничным вареньем сестры всегда замолкали, когда в комнату входила Джессика. Они не были любопытными и удовлетворились объяснением, что варенье разлетелось по всей кухне потому, что девушка нечаянно задела миску деревянной лопатой. Ей пришлось оправдываться после того, как они застали ее стирающей красные пятна с потолка. Но поскольку сестра Марта отличалась аккуратностью, то небрежность Джессики обеспокоила монахинь. Девушка заметила, что с того дня сестры наблюдают за ней. Мать-настоятельница поручила ее их опеке, и они добросовестно выполняли ее просьбу.

— Как прошла встреча с адвокатом? — спросила сестра Долорес.

— Неожиданно хорошо, — ответила Джессика. — Мой отец оставил мне кое-какие деньги. Я, конечно, не стала богатой наследницей, но в средствах не буду нуждаться. Сестра Эльвира, что случилось? Мне кажется, вы чем-то очень довольны…

Сестра Эльвира одарила Джессику лучезарной улыбкой.

— О да, дитя мое. Мы в самом деле довольны, — ответила она. — Дело в том, что в твое отсутствие навестил нас владелец поместья и пообещал, что договор об аренде с нами будет подписан и нотариально оформлен уже к концу этой недели. На удивление милый молодой человек, и прекрасно воспитанный… Представь себе, что он решил также взять на себя расходы по обучению шестерых мальчиков. Он предложил нам отдать их в обучение к своим арендаторам: к кузнецу, леснику и еще к кому-то… уже не помню…

Сестра Эльвира была действительно очень довольна.

— Лорд Дандас обещал подписать договор об аренде? — недоверчиво переспросила Джессика. — Так скоро?

— Да, именно так он сказал, — беспечно подтвердила сестра Долорес. — К тому же мы получаем Хокс-хилл в пользование за ничтожно малую плату.

Она похлопала ладонью по стоявшему рядом стулу, а когда Джессика села, продолжила:

— Он сказал, что прямо от нас собирается поехать в город к своему поверенному, и если встретит тебя там, то привезет домой в своем экипаже.

— Да, он так и сделал, — раздраженно проговорила Джессика. — Я… я полагаю, он задавал вам множество вопросов…

Монахини быстро переглянулись.

— О, ему, несомненно, было интересно все, что касается нас, нашего ордена и наших мальчишек, — торопливо ответила сестра Эльвира.

«Ему было интересно все, что касалось меня», — хмурясь, подумала Джессика.

— И вы сказали ему, что я потеряла память? — угрюмо осведомилась она.

Сестра Долорес явно смутилась.

— Это как-то само собой возникло в ходе беседы… — ответила она, потупив глаза.

А сестра Эльвира добавила:

— Но в этом же нет ничего такого, чего, надо стыдиться, дитя мое. Лорд Дандас очень тебе сочувствует…

Сочувствует! Он только что едва не назвал ее лгуньей! Мрачно глядя на монахинь, девушка заметила:

— Я бы поостереглась слишком уж доверять ему…

Удивленные ее словами, монахини уставились на нее, и Джессика почувствовала, что у нее начинают гореть щеки.

— Я имела в виду то, что, поговорив об этом с управляющим поместьем, он, возможно, изменит свои намерения относительно условий обучения наших мальчиков, — сказала она, краснея.

В своих черных одеяниях монахини походили на двух настороженных воробьев, зорко наблюдавших за малявкой-червячком, извивавшимся у них под носом. Джессика чувствовала себя крайне неловко, но не могла избежать дальнейших объяснений. Она обязана была рассказать им все, о чем узнала в городе, прежде чем сестры услышат ее историю из уст посторонних людей. И было еще кое-что, о чем она должна была рассказать им в первую очередь. Глубоко вздохнув, она произнесла:

— Я не говорила вам о том, что моего отца убили…

— Мы понимаем тебя, Джессика. О таком нелегко говорить, — сочувственно отозвалась сестра Долорес. — Должно быть, для тебя это был жестокий удар. Лорду Дандасу мы сказали, что об этом ты, скорее всего, узнала от миссис Маршал…

— Настоящим ударом для меня стал сам лорд Дандас, — заявила Джессика, поражаясь своей способности говорить уклончиво. — Однако этим утром меня ждали и другие удары. Многое мне открылось в конторе адвоката.

Не оставляя монахиням времени на размышления, она торопливо продолжила:

— Дело в том, что от мистера Ремпеля я узнала, что мы с Лукасом отнюдь не были друзьями. Возможно, из-за наших с ним отношений мне и пришлось покинуть эти места. Я должна вам сообщить, что он не желает, чтобы я и теперь находилась здесь.