Тем не менее количественно клиентура психолога меньше не стала. Выпавших бойцов тут же заменили другие, жаждущие утешения. Благо, сарафанное радио работало как атомные часы.

Одного из «новеньких» Кузнецов как раз ждал на утренний прием, поглядывая за окно на бесконечные потоки дождя. Клиент был интересен во всех отношениях: богат, красив, знаменит – бизнесмен, сделавший состояние на новых технологиях и не укравший ни копейки у государства. Глеб был плоть от плоти и кровь от крови новой поросли высокотехнологичной экономики, поднявшейся на волне развития гаджетов и интернета. Его стартап, начатый на даче, буквально за считаные годы стал крупным бизнесом. Инвесторы выстроились в очередь, деньги потекли рекой, количество людей, которым он стал вдруг интересен и очень нужен, стало исчисляться тысячами, если не миллионами, а количество часов в сутках, наоборот, магическим образом уменьшилось. А личного времени не осталось совсем. Для интроверта, коим был Глеб, начался ад. Когда он придумывал свой классный, нужный всем сервис, ему даже в голову не приходило, что так может быть. Но жизнь внесла коррективы, и айтишник оказался у Кузнецова.

Психологу клиент сразу понравился. По нескольким причинам. Во-первых, случай был действительно интересный, потому что предстояло проделать титаническую работу и научить человека, на дух не переносящего собратьев по виду, спокойно воспринимать людей. Во-вторых, игра предполагалась вдолгую. В-третьих, Глеб был действительно интересным человеком. И в‐четвертых, в клиенте напрочь отсутствовало чванство, присущее многим нуворишам из девяностых и начала нулевых. Он не считал, что все вокруг дерьмо, а себя любимого – единственным избранником судьбы, и к своей позиции в списке Forbes относился с легкой иронией. Во всех смыслах – золотой человек. Вот только общение с окружающими его угнетало и вызывало закономерный вопрос: «Как же ему удалось добиться таких высот?» Что же, на некоторые вопросы ответить невозможно. Разве что тем, что в рейтинге состоятельнейших людей России предостаточно персон, которые при ближайшем рассмотрении кажутся недалекими и случайными. У Глеба же, по крайней мере, получилось сделать востребованный продукт и удачно продать его людям. И такое иногда случается. Как бы там ни было, Аркадий Аркадьевич с энтузиазмом вцепился в нового клиента, с надеждой когда-нибудь повесить его фотографию дома, в музее собственной славы. Да-да. Временами психолога обуревали и такие низменные мечты. Слаб человек.

– Здравствуйте, Глеб! – горячо и искренне поприветствовал Аркадий аккуратно просачивающегося в дверь клиента. О том, чтобы называть мультимиллионера без отчества, они договорились еще на первом приеме. Мотивация была простой – в отрасли не принято.

– Здравствуйте, Аркадий Аркадьевич, по вашему приветствию можно подумать, что у нас на улице настоящее лето. Лучитесь буквально, – с некоторым раздражением ответил на приветствие психолога клиент.

– Погодка, как говорится, шепчет. Но это вовсе не повод унывать, как мне кажется. Наоборот, нужно бодриться, насколько это возможно. Вот я и тренируюсь. А вы у меня сегодня – первый. Поэтому вам достанется самый серьезный заряд моего позитива.

– Главное, что не свинца.

– Глеб, чем я перед вами провинился?

– Извините, Аркадий Аркадьевич. Машинально огрызаюсь. С утра пораньше уже настроение испортили. Общался с контрагентами из Штатов. Мало того, что они ничего толком не сделали, так еще полтора часа выносили мозг, приправляя весь этот кошмар дежурными улыбками. Терпеть их не могу. Этим мне Россия больше нравится – у нас люди как-то честнее, не считают нужным скрывать свое настоящее настроение.

– Не замечал в вас патриотизма.

– Почему же? Не кричу об этом на всех углах, но Родину люблю. Просто считаю, что для этого надо не затевать бесконечные склоки о том, кто кому чего должен, а просто делать свое дело.

– Извините, конечно, но подход ретроградный. Нельзя же все время молчать?

– Можно, если созидательно. На мой взгляд, в этом и заключается отличие истинных патриотов от тех, кто, не зная, чем себя занять, лезет на баррикады. Такие не молчат. Но и не делают ни хрена.

– Хм. Открываетесь с неожиданной стороны. Не думал, что вы можете быть таким эмоциональным!

– Просто сил больше нет наблюдать за всеобщей истерией. Да и то, как подается эта «забота», – Глеб сделал жест, изображающий кавычки, – мне тоже не нравится.

– Почему?

– Врут много.

– Так все врут, в той или иной степени.

– Безусловно, но есть нюансы. Я не большой поклонник текущего режима, если честно. Но все равно не считаю, что все действия правительства ведут лишь к разрушению. Да, бывают кошмарные истории, но и успехи бывают. По крайней мере, уже то, что не надо стоять в очереди за туалетной бумагой или картошкой, а также целостность границ, говорит о том, что нынешний истеблишмент не безнадежен. А в некоторых субъектах федерации так вообще красотища. Лучше, чем в Европе.

– А вам не кажется, что так и должно быть?

– Отчего же? В стране, за сто лет пережившей две мировых войны, кровавую и бескровную революции, несколько раз ужимавшейся и расширявшейся, а самое главное, прошедшей через полное отречение от истоков, как-то странно ждать благополучия. И тем не менее оно есть. Пусть и относительное. По крайней мере, если сравнивать с тем, что было двадцать лет назад, то мы увидим две большие разницы, как говорят юмористы. Прогресс есть. Медленный, конечно, но есть. А что вы хотите? Мы опять идем по новому пути. Только развитые страны идут им несколько столетий, а мы всего два десятка лет. По-моему, логично, что встречаются перегибы на местах.

– И вы думаете, что нам удастся дотянуться до мирового уровня? Ограничивая свободы и закручивая гайки?

– А что? Нас сильно притесняют?

– И еще как!

– Каким же, извините, образом?

– Да самым что ни на есть простым! – Аркадий со значением посмотрел на клиента. – Запрещают свободу собраний, ограничивают свободу высказывать собственное мнение. Притесняют меньшинства.

– Это вы о запрете пропаганды гомосексуализма?

– Да.

– А вам бы хотелось, чтобы на билбордах лепили фото целующихся мужиков? А может, даже и совокупляющихся? – Глеб зло рассмеялся.

– Не думал, что вы гомофоб.

– Никак нет, Аркадий Аркадьевич. Мне все равно, как люди устраивают свою сексуальную жизнь. Собственно, поэтому среди моих друзей встречается довольно много гомосексуалистов. Издержки отрасли, так сказать. Только я не люблю, когда передо мной вываливают чужое грязное белье и заставляют в нем копаться. Очень уж у меня богатое воображение. И я не хочу, чтобы оно оскверняло мое сознание картинками гомосексуальных оргий. При этом я не считаю себя вправе осуждать или мешать людям использовать свой задний проход так, как они считают это нужным. Если, конечно, это делается молча. А получается, что господам геям хочется вопить о своей инаковости, вещать о ней