Через час в доме под выгоревшим красным полотнищем с еле различимыми белыми буквами «Агитпункт» сидели и слушали Тома все жители поселка, включая малых детей. С утра они уже, как обычно, нажевались маку и были под легким кайфом. Никто из здешних жителей не представлял себе, что там, на воле, в любом месте любого города или поселка можно пойти в магазин и купить все, что хочешь, – были бы деньги. В том году, когда их отгородили от мира, купить почти ничего было нельзя – только с большими трудами достать. Человека, идущего с полной авоськой или прозрачным пакетом продуктов, провожали завистливыми взглядами: вот мужик – где-то еды достал! Рассказ Тома они воспринимали как сказку и весело смеялись выдумке симпатичного подростка. Артисты к ним никогда не приезжали, и они были рады неожиданному развлечению, тем более что Часовой сказал: сегодня – выходной, работать никто не будет.

А Женя, хоть ей и интересно было посмотреть, как будут люди, попавшие в доисторический период, реагировать на пришельцев из современной цивилизации, выскользнула из «агитпункта» с ковриком, бутылкой воды и полотенцем в пакете. Она искала какой-нибудь тихий закоулок. Ей казалось – уже все тело ноет без привычных ежедневных тренировок.

Устроившись под тенистым деревом за чьим-то невысоким заборчиком, постелив коврик на мягкую, все еще сочную траву, Женя быстро разулась и, вытянув руки по швам, поклонилась воображаемому гимнастическому залу. Встав в позицию «фудо дачи», она вращала головой, затем – попеременно одной и другой стопой, голенью – горизонтально, голенью – вертикально, на пятках – колени прямые, на носках – колени согнутые, и наклоны, наклоны, касаясь земли всей ладонью и даже локтями. Женя радовалась, что это ее любимое упражнение дается по-прежнему легко. Она улеглась на коврике на живот, оперлась обеими ладонями и стала распрямлять руки, откидываясь спиной назад. И это шло легко, как и пружинистые движения на одной ноге, а другая – на довольно высокой, выше ее пояса, ветке. И самые разные наклоны сидя с вытянутыми ногами, и отжимания от земли кулаками и пальцами. И главное – на растяжку мышц внутренней стороны ног. И вот тут Женя прямо-таки с ужасом почувствовала, что, когда качает на широко расставленных ногах эти мышцы, то они натягиваются с легкой болезненностью! Она мстительно подумала про себя: «Скоро буду, как Ниночка, охать и стонать, будто мне укол делают!» Р-раз – и не на коврике, а прямо по шелковистой траве скользнула Женя на шпагат. Получилось все-таки легко. Не все еще потеряно.

Потом, снова усевшись на коврике и расставив ноги циркулем, она долго колотила себя костяшками пальцев и ребрами ладоней по внутренней стороне ног – расслабляла мышцы. Горячего же душа здесь не было!

Впрочем, и холодного тоже. Но это у Жени было предусмотрено. Оглядевшись по сторонам, она мгновенно разделась до пояса, облилась из бутылки, растерлась полотенцем, натянула так же мгновенно свою любимую темно-зеленую маечку с маленьким дракончиком и побежала в «агитпункт» будто заново родившись, по одному из любимых бабушкиных выражений.

Том как раз в это время рассказывал, как многие российские школьники ездят за границу, живут там в семьях англичан или итальянцев, чтобы лучше изучить язык, а те приезжают потом в Россию, живут тоже в наших семьях. Мячик сидел в первом ряду, приоткрыв рот. Из их Оглухина никто пока к итальянцам не ездил, и из Италии в Оглухино никто не наезжал. Он, конечно, в отличие от жителей поселка, много чего видел по телеку, но все равно слушать Тома ему было жутко интересно.

Женя все, что Том рассказывал, знала не хуже его. Она сидела и думала о своем. А именно – о том, что же будет с детьми, которых в зале насчитала она десять человек. Было им лет по девять – двенадцать.

В школе они не учились. Про жизнь за пределами их поселка ничего не знали и сейчас вряд ли что поняли.

…А неугомонная бабка выкрикивала:

– Зачем это совецким детям к капиталистам-то ездить, а? Чего они там наберутся? Заразы только!

А Том продолжал рассказывать, что открыто множество частных магазинов, других же, государственных, больше нет вообще.

– Частники-то откуда взялися? По-о-осодют их! – пророчила бабка.

…Что за колбасой или детской обувью в Москву ни из Тулы, ни еще откуда никто больше не ездит – все везде есть.

Ну, этому и молодые не верили – махали рукой и отворачивались с видом «Чеши-чеши языком, если тебе делать нечего!»

– Ну правду же вам говорю! Везде и все продается – от сникерсов до компьютеров!

– Какие сникерсы? Юнкерсы, что ли? – выкрикнул старик. Немецкие самолеты «Юнкерсы» еще свежи были в его памяти – с военного детства. А про сникерсы он не слыхивал. Как и про компьютеры.

– Есть такие люди, их челноками называют, – повествовал Том, уже войдя во вкус социально-экономической лекции. – Как челнок в ткацком станке или в швейной машине, значит, снуют туда-сюда. Едут за границу с большими легкими складными сумками – сейчас такие делают. Там набивают их купленными дешевыми товарами – ну там майки, трусы, платья, халаты, свитера разные, ветровки, обувь, конечно, тоже, – кроссовки там всякие, и возвращаются домой. Ну, конечно, на таможне отстегивают сколько надо, чтоб весь товар не отобрали. Коррупция у нас есть, конечно, и очень даже большая… Приезжают – и в России всем этим торгуют.

– Где торгуют-то? – выкрикивали ошарашенные женщины, а мужики только сплевывали, нехорошо улыбаясь. Слово «коррупция» явно никто не знал, но и спрашивать не торопились.

– На огромных вещевых рынках. Подороже, конечно, продают, чем купили, но все-таки довольно дешево – моя мама все там покупает, – повествовал Том.

– Так это ж шпекулянты! За это ж сажают! – опять подала голос шепелявая бабка.

– Нет, теперь это слово – спекуляция – даже и не употребляется. У нас считается, что человек имеет право заработать на том, что он купил, перевез к покупателю поближе – и перепродает. Это ведь всем удобно. Мама моя сама в Китай за кроссовками для меня все равно не поедет. Что ж мне – без обуви оставаться? В магазинах дорого все-таки.

Слушатели уже ошалело молчали.

– Вообще кому заработать надо – те тоже едут за границу. Но и к нам в Москву, в Подмосковье на заработки приезжают из других стран – украинцы, белорусы, узбеки…

– Каки-таки другие страны? – выкрикнула неугомонная бабка. – Узбеки-то у нас живут! А белорусы – в Минске, тоже у нас!

– Да нет, не у нас. Украина с Белоруссией тоже отделились давно.

– Куда отделились? Кто им даст-то? Брешешь ты все!

– А со спортом как? – выкрикнул кто-то.

– Хоккеисты все в Канаде теперь играют. – Том хотел добавть «задрафтованные НХЛ», но вовремя сообразил, что этих слов здесь не знают, – И гонорары свои тоже там получают. Некоторые – по 50 миллионов долларов.