— Вы правы, ваше величество, — сказала я громко, пока мастер Лампрехт, ожив, усиленно щипал меня. — В нашем деле мука важнее кольца, даже если его носила ваша прекрасная прабабушка.

— Следите за речами, барышня Цауберин! — воскликнула Клерхен звонко. — Ваши слова очень похожи на оскорбление государя!

Придворные возмущенно зароптали, но принцесса взмахнула платочком, и в зале стало тихо.

— Никакого оскорбления, — сказала принцесса примирительно. — Барышня изъявила своё желание — и мы не вправе укорять ее. Главное, — тут она прищурила синие глаза, — чтобы потом никто не пожалел об опрометчивом решении.

— Ну что ты, — поддакнул ей король, — разве барышня-кондитер похожа на особу, которая способна пожалеть о своих поступках?

— Тогда нам лучше отпустить ее и наших дорогих мастеров, — принцесса кивнула мастеру Лампрехту и мастеру Римусу, — пусть они займутся изготовлением сладостей, чтобы удивить и поразить нас, а мы продолжим наш завтрак. Все-таки, у меня именины, — она засмеялась, и все наперебой бросились поздравлять ее.

Мы с хозяином убрались из зала поскорее, пока про нас не вспомнили. На самом пороге я оглянулась. Король сидел рядом со смеющейся сестрой с таким видом, будто присутствовал не на именинах, а на самой длинной и нудной церковной службе предрождественского поста.

— Ну и кислая у него физиономия, — промолвил мастер Лампрехт, который тоже оглянулся.

— Только вы ему об этом не скажите, — мрачно посоветовала я.

— Я — самоубийца, что ли?! — возмутился хозяин. — А вот ты!..

— Кстати, перебила я его, — вы защипали меня до синяков. Это стоит пятипроцентной прибавки в мою пользу.

— А сколько стоят мои синяки?! — взъярился он. — И почему это его величество говорит, что ты собралась замуж? За какого это мельника? За Вольхарта, что ли? Ты решила меня по миру пустить?!

— Успокойтесь и не кричите, — сказала я ему, понизив голос. — Король просто немного перепутал. Никакой свадьбы. Это я вам клятвенно обещаю.

— Не верю! — бушевал хозяин. — Откуда он знает?! Наверняка, уже весь город знает, и только я не при делах!

— Ведите себя прилично, — строго приказала я. — На нас уже оглядываются. Вы закатываете мне сцену, как старый любовник-кузнец молоденькой белошвейке.

Это окончательно добило моего хозяина.

— Эй! Попрошу! — заорал он шепотом. — Я совсем не старый! А вот ты — далеко не молоденькая!

— Как это низко — напоминать женщине о ее возрасте, — я скорбно поджала губы. — Несомненно, это еще пять процентов в мою пользу.

— Если бы не твои миндальные пирожные, я бы тебя вышвырнул на улицу в два счета, — заявил мастер Лампрехт, но препираться перестал.

Мы вернулись в лавку и собрали стратегический совет, состоявший из меня, хозяина и рыжего кота. Кот улегся мне на колени и предоставил нам с хозяином обсуждать сладости для финального испытания.

— Что-то белое, что-то нежное, — бормотал мастер, в волненье бегая от одной стены к другой. — Что же, что же? Бланманже? Это примитивно. Римус приготовит что-нибудь сногсшибательное и посмеется над нами… А ты что думаешь? Ты почему молчишь?

— Думаю, что нам надо заняться нашими повседневными обязанностями, — произнесла я, почесывая кота за ушком. — У нас кексы с изюмом на очереди. Приготовим их, а там, глядишь, сообразим что-нибудь «белое, как настоящая любовь», — я не удержалась, чтобы не передразнить Клерхен Диблюмен, а потом протянула, пораженная внезапной мыслью: — Хотелось бы мне знать, зачем они заявились в нашу лавку… Это был не просто визит за сладостями…

— Не выдумывай, — отрезал хозяин. — Кексы — значит, кексы. Бал будет после Рождества, у нас еще уймища времени. Давай замесим тесто.

Пока мы отмеряли муку, изюм и орехи, мастер Лампрехт болтал, не умолкая. Он говорил, как важно придумать что-то потрясающе новое, что-то, что утрет нос Римусу и заставит его расплакаться от поражения. Если нам удастся произвести впечатление, то король хорошо заплатит. Несомненно — очень хорошо заплатит! Ведь наш король — самый щедрый человек в мире!

— Вот очень сомневаюсь, что его величество проникнется нашей стряпней, — вернула я хозяина с небес на землю.

— Почему это?

— Вы же видели, какая физиономия у нашего короля?

Хозяин не сдержался и хмыкнул.

— Правильно, кислая, — ответила я, замешивая тесто. — Конечно, иногда и кислую физиономию можно подправить, если добавить к ней парочку миндальных пирожных, горстку лакричных леденцов и кусочек шоколадного торта с кремом из взбитых сливок. Но есть опасность, что физиономия может треснуть. Мы не можем рисковать королевской физиономией. Поэтому делаем ставку на принцессу.

— И что мы предложим принцессе? — спросил хозяин, передавая мне меленку для пряностей.

— Еще не знаю, — ответила я задумчиво. — Мне нужно вдохновение. И я собираюсь отправиться за ним сегодня же вечером.

Откуда черпается вдохновение?

Художник смотрит на прекрасную натурщицу и пишет портрет, который будет находиться в королевской галерее на вечные века. Музыкант слушает пение птиц и создает удивительную мелодию, которую будут напевать и сто лет, и двести.

Шедевры кулинара проживут недолго, и оценит их лишь тот, кто попробует блюдо. Но вдохновение требуется кулинару не меньше, чем художнику, скульптору или композитору.

Когда я только приехала в Арнем, то мне посчастливилось найти нечто, дарившее мне вдохновение. Это нечто ждало меня в городской общественной библиотеке, спрятавшись в углу на самой верхней полке. Старинный фолиант в истертом переплете из свиной кожи — «Книга о кухне»[1].

Настоящим откровением для меня стал третий раздел, посвященный выпечке. Это была не просто кулинарная книга, это был сборник колдовских заклинаний, пособие по алхимии и создание эликсира жизни на более чем ста страницах. А особую ценность имели записки на полях, сделанные неизвестным поваром, который пользовался этой книгой много, много лет назад. Здесь были рецепты приготовления, описание меню королевских приемов, забавные фразочки о том, почему нельзя подогревать крем сабайон на открытом огне — только на водяной бане «ибо их величествам вряд ли понравилось испробовать на вкус нечто, подобное пригоревшей подошве». Я упивалась этой книгой. Что-то запоминала, какие-то рецепты переписывала, что-то дорабатывала методом проб и ошибок.

После того, как были приготовлены кексы с изюмом, я с чистой совестью заперла лавку и отправилась в библиотеку.

Мастер Лампрехт отбыл домой, и, зевая, обещал не спать всю ночь, придумывая новые сладости для королевского стола.