Лети сочувственно покивала головой.

На этот раз столовая была залита светом, будто бальная зала, и заметно стало, как много здесь зелени, как удобны обитые зеленым плюшем диванчики без спинок, поставленные к столам, и как хороши сами столы — цельные, деревянные, и это после привычной любому горожанину фанерованной мебели… Курсанты выстраивались в очередь к раздаточному окошку, а потом несли к столам подносы, уставленные тарелками и чашками. Кайндел встала в хвост очереди, сразу за Лети, сама же с интересом поглядывала на окружающих.

Она умела определять национальность и родную страну человека еще до того, как он открывал рот, просто по выражению лица, и теперь могла с уверенностью сказать, что среди курсантов ОСН подавляющее большинство русских. Впрочем, это объяснимо. Работники Организации не имели никакой возможности обстоятельно и долго подбирать себе персонал в других странах. Вот этот… Да и тот… Судя по лицам — американцы. А вот, кажется, немец. Еще финн. И все.

Когда подошла ее очередь, немолодая полная кухарка (впрочем, тощие среди кухарок встречаются так же редко, как и озера в пустыне) посмотрела на девушку с подозрением. Она даже вынырнула из своего окошечка, кстати, довольно широкого, словно щука из проруби, и почему-то посмотрела на обувь подозрительной девицы.

— Так, а тебя я не знаю.

— Я новенькая.

— Сегодня поступила?

— Да.

— Имя?

— Которое?

— Да любое. Под каким ты поступила сюда?

— Кайндел.

— Боже ты мой, ну что за клички такие, даже и не выговорить, — проворчала кухарка, с сопением вытаскивая из-под раздаточного стола мятый список. Внимательно изучила его. — Так, вот и ты. Это… Имя на «К». Все правильно. Правда, рацион не определен.

— Я могу и попоститься.

— Не положено! — решительно отрезала женщина и зашарила по котлам.

В результате на подносе у девушки оказалось столько еды, что хватило бы на двух таких, как она. Кухарка наполнила крутым кипятком заварочный чайник, поставила кружку, положила хлеб и сурово приказала:

— На сон грядущий не наедайся, а то будешь плохо спать… Кто там следующий?

Поднос оказался тяжелым и довольно неудобным, поэтому Кайндел доволокла его только до ближайшего столика, за которым уже сидела Лети и три молодых парня, высоких и плечистых, почему-то очень похожих между собой, хотя сходство было явно не родственное, а какое-то иное, неуловимое.

— Можно? — спросила она.

Парни одновременно, как один, подняли головы и посмотрели на девушку. Смотрели молча, будто пытались понять, что она сказала им, или сообразить, как она посмела задать им подобный вопрос. У нее начали затекать руки, но тут Лети торопливо подвинулась на зеленом плюшевом диванчике, и неуклюжая ноша буквально рванула руки Кайндел вниз. Несмотря на свою странную реакцию, молодые люди тут же охотно подвинулись, а один из них переместил свой поднос, где еды было еще больше, чем у девушки.

Она уселась, поудобнее переставила тарелки.

— Я помешала? — спросила у мужчин. Причину их странной реакции ей все-таки хотелось узнать, тем более что неприятия она не ощутила.

— Нет, — медленно произнес тот, который отодвигал свой поднос. Он сидел напротив и почему-то ни разу не взглянул ей в глаза. У него были черные, туго вьющиеся волосы и смуглая от загара кожа, в остальном же — очень европейское, саксонского типа лицо. Глаза тоже казались черными, а пальцы, которыми он перебирал вилку, — слишком длинными и гибкими для мужчины. — Но я плохо знаю ваш язык. И ваши обычаи. Боюсь ошибиться.

— Вы из другого мира?

— Да, — ответил второй, тоже темноволосый, но с гораздо более бледной кожей, самый высокий из троих, отмеченный шрамом на щеке и шее. — Наш мир называется Иаверн.

— Вы замечательно говорите по-русски, — удивленная, похвалила Кайндел. — Или это чары?

— Чары, конечно. Но и чары не способны сразу научить всему, — ответил смуглый. — Они не делают все за нас, они лишь помогают.

— Что ж. Я готова с пониманием относиться к вашим ошибкам. Прошу вас не беспокоиться, я все пойму правильно. А если что-то выйдет не так, то можно будет просто объясниться, — она говорила медленно, хоть и не нарочито, но так, чтобы ее слова усваивались легче. — Давайте знакомиться. Меня зовут Кайндел. Если произнесете имя неправильно, ничего страшного.

— Федеван, — представился смуглый.

— Аданахаур, — проговорил высокий со шрамами.

— Саудхаван, — добавил последний. Этот был русоволос, очень молчалив, с пронзительным взглядом. Он немного горбился, но в повадках чувствовалась хорошая подготовка. Его манеры могли бы показаться нелюбезными, грубоватыми, но собеседница чувствовала, что он просто глубоко погружен в собственные мысли.

— Мы все трое из Иаверна, из одной области, — закончил Федеван.

— Я — местная. Родилась и жила в Питере. Это ближайший к базе ОСН город.

Кайндел поковырялась вилкой в тарелках. На одной оказалось рагу с мясом и большая ложка салата из свежих овощей, на второй — три ломтика поджаренного хлеба с тертым сыром, на третьей, совсем маленькой, видимо, десерт — бисквит со взбитыми сливками и орехами. Кормили здесь, судя по всему, отменно и щедро. Это тебе не армия!

— Привет, — сказал проходивший мимо парень. — Новенькая? Как зовут? — Она представилась. — Здорово. А я Илья. Я из Твери. — И подсел рядом. — Мы начали заниматься еще три дня назад. Тебе кое-что придется нагонять. Например, основы магии — ее читают весьма интенсивно. Или стрелковое оружие. Ты разбираешься в стрелковом оружии?

— Ну, куда мне… Так что за предметы?

— Расскажем. Все расскажем, — пообещал Илья. — После ужина будет время. А завтра тебе уже придется включаться…

— Не пугай — не страшно.

Кайндел обстоятельно подчистила тарелки. Она несколько дней голодала, и сегодня съела лишь то, что предложил ей Шреддер за обеденным столом. Голод не то чтобы терзал ее — он давно стал вялым, едва напоминал о себе, но все-таки напоминал, все-таки докучал. После ужина она впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему сытой. Даже прежде, когда еще не рассорилась с Ночью и ее людьми и не попала в водоворот последующих малоприятных событий, девушка редко лакомилась такой отлично приготовленной пищей.

С самых первых дней анархии в Петербурге стало плохо с продуктами. Да и как не случаться перебоям, если вокруг города мало где сохранились фермерские хозяйства, да и те неохотно везли в город свою продукцию. Конечно, ее там раскупали, что называется, со свистом, но каждому фермеру приходилось давать взятки, платить за право торговли, да еще рэкетиры, быстро сообразившие, как дороги становятся продукты, отнимали чуть ни не половину. Да еще маги в любой момент могли отобрать остаток.

Поэтому город сидел на голодном пайке. Долгое время Синявинская птицефабрика кое-как снабжала Питер курятиной и яйцами, но многое ли могла сделать она одна? Да и можно ли долго жить на одной курятине? Словом, готовить приходилось что попало. Как правило, за продуктами люди теперь сами ездили в деревни, оттуда везли и картошку, и капусту, и другие овощи, и рыбу, и мясо — то, которое могли им предложить крестьяне.