Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пакет!… Пакет был выходом из этого, казалось, безвыходного положения! Сославшись на пакет, можно будет отложить неприятный разговор, а он, Гаррис, тем временем что-нибудь придумает. Гаррис приободрился, поспешно взял пакет и потянулся за ножницами.
Однако он не успел вскрыть пакет. Раздался торжествующий возглас Джавадова. Гаррис поднял голову и увидел входящего в кабинет Векслера и метнувшегося к нему советского сержанта. Немец был чем-то страшно перепуган, попытался удрать, но кавказец настиг его и успел схватить за полу плаща.
— Стой, дорогой, — рычал Джавадов, оттаскивая Векслера подальше от двери. — Стой, говорю! Зачем торопишься? Только пришел и уходишь! Так не бывает между знакомыми!
— Векслер, — прошептал Пономаренко.
— Векслер! — заорал в восторге Кент.
Гаррис, к которому уже успел вернуться его апломб, возмутился самоуправством сержанта.
— Оставьте его, — потребовал генерал. — Это мой человек.
Кент обернулся как ужаленный.
— Ваш человек? — широко открыл глаза он.
— Это фашист! — кричал Джавадов. — Тот самый фашист!
Ребров ничего не понимал. Гаррис тоже.
— Сейчас я объясню вам, — сказал капитан Пономаренко.
Бывший гауптман обладал способностью разбираться в обстановке. Он заметил и гневные лица русских, и растерянные физиономии американцев. И Гюнтер Векслер понял, что его последний шанс — это сыграть на каких-то противоречиях, которые возникли в этой комнате между русскими и американцами.
Немец поднял руку.
— Ладно, — сказал он, — я расскажу все сам!
Стэнхоп тяжело поднялся с кресла и подошел к Векслеру.
— Советую вам молчать, — с угрозой проговорил он.
Но Векслеру было не до Стэнхопа.
— Господин полковник, — сказал он, обращаясь к Реброву, — я заявляю, что…
Стэнхоп обернулся к Гаррису.
— Действуйте же, черт вас побери!
Гаррис встал и заявил, что сам будет вести допрос этого человека.
— Нет, — возразил Ребров, — я хочу его выслушать.
Гаррис потемнел от злости.
— Минуту, полковник, — сказал он. — Хозяин здесь я… Убирайтесь, Векслер!
Кент усмехнулся.
— Ну уж нет! Теперь-то он не улизнет. Этот человек командовал отрядом, который едва не схватил вас, генерал, с Патти, а потом ранил и забрал в плен русских товарищей и меня. Он предлагал нам мерзость и, не добившись своего, приказал расстрелять нас!
Кей мгновенно оценил обстановку.
— Убейте его, Гаррис! — завопил он.
Гаррис понял партнера. Он ринулся к немцу, на ходу вытаскивая пистолет. Ребров и Кент с трудом остановили генерала и отобрали оружие. Гаррис тяжело дышал и клялся, что Векслер все равно не уйдет от него.
— Вы кончили, и я могу продолжать? — спросил бывший гауптман.
— Нет, черт возьми! — воскликнул Гаррис. — Вас отведут в тюрьму и мы поговорим там!… Динкер!
Ребров взглянул на часы и поднял руку.
— Его никуда не отведут… без моего приказания.
Генерал Гаррис окончательно потерял над собой власть. Захлебываясь от ярости и брызжа слюной, он выкрикивал отдельные фразы и слова, смысл которых заключался в том, что здесь американская зона и командует в этой зоне только он, Гаррис, а не кто-нибудь другой, будь это сам дьявол.
— Нет, — сказал полковник Ребров, когда американец немного успокоился. — С шестнадцати часов сегодняшнего дня этот район отходит к советской зоне оккупации Германии… Мы впустили войска союзников в Берлин.
— Бросьте шутки! — вскричал встревоженный Стэнхоп.
— Мы не шутим, — пожал плечами Ребров. — Вот приказ.
— Приказ!… Ха, приказ! Пусть тысячи приказов ваших начальников. Здесь в ходу только американские приказы!
— Резонно, — все так же спокойно проговорил полковник Ребров. — И я знаю: соответствующий приказ вашего командования должен быть и у генерала.
Генерал Гаррис развел руками и заявил, что не имеет подобных приказов. Ребров почувствовал, что американец говорит искренне, и в недоумении пожал плечами.
И тут майор Афонин вспомнил, что американскому коменданту доставлен срочный пакет.
Гаррис вскрыл пакет, прочитал и молча швырнул его на стол. С чувством растерянности прочли содержимое пакета Стэнхоп и Кей.
Ребров сказал:
— Район переходит к нам в шестнадцать часов. Сейчас шестнадцать часов и пять минут.
Кей взглянул на часы.
— Вы ошибаетесь. Сейчас только пятнадцать часов и пять минут — мой хронометр работает точно.
— Сейчас шестнадцать часов и шесть минут, — сказал советский полковник, посмотрев на свои часы. — Вот уже шесть минут, как вы пытаетесь хозяйничать в чужой зоне… Что же касается часов, то документ составлен с учетом московского времени. По нашим часам велась война. По ним сейчас пишутся и приказы союзников. Согласитесь, что это только справедливо!
На улице возник какой-то рокот, гул. С каждой минутой он нарастал. В город в строгом строю, как на параде, вступала колонна танков. За ней двигались грузовики с артиллерией, моторизированная пехота.
Ребров подошел к окну, с минуту постоял возле него, заложив за спину руки. Он обернулся.
— Советская Армия вступила в свой район, — объявил полковник. — Генерал Гаррис, потрудитесь сдать его мне.
За окнами послышался рев моторов тяжелого самолета. Машина с американскими опознавательными знаками пронеслась над домом и взмыла вверх. Стэнхоп и Кей торопливо прошли к окну, проводили самолет взглядом. Улыбнувшись, они пожали друг другу руки.
Вошел советский майор. Подойдя к полковнику Реброву, он что-то тихо доложил ему, повернулся и тотчас же вышел.
Ребров едва заметно улыбнулся и, обратившись к Гаррису, сказал:
— Вы нарушаете порядок, генерал. Ваши люди пытались сейчас вывезти из советской зоны четырех немцев, не имевших на то установленных документов. Их сняли с самолета в последний момент. Конечно, мы беспрепятственно разрешили вылет находившемуся в той же машине майору вашей армии.
Увидев, как вытянулись лица Стэнхопа и Кея, полковник Ребров участливо спросил:
— Вы чем-то огорчены, господа? Быть может, устали? Идите, я не задерживаю вас.
Американцы переглянулись и направились к выходу. У Стэнхопа хватило выдержки остановиться у порога, зажечь сигару и швырнуть спичку в угол. Потом они скрылись за дверью.
Ребров приказал майору Афонину увести Векслера. Тот всполошился, торопливо подошел к коменданту. Он много знает, он должен рассказать русским все об этих американцах!