Перед отъездом Штернберга был устроен большой прием для прессы. В своих «Воспоминаниях» Лени Рифеншталь рассказывала, что он пригласил ее пойти с ним на этот вечер, «но потом пришел попросить у меня извинения, сказав, что не сможет быть моим кавалером на этом балу, так как узнав, что он собирается войти в зал под руку со мной, Марлен устроила ему сцену и даже грозила покончить с собой». Тем не менее Лени тоже отправилась на прием, но в сопровождении Пабста, режиссера «Лулу». На фотографии, сделанной в тот вечер, Лени Рифеншталь стоит рядом с Марлен, и последняя вовсе не похожа на человека, решившегося на самоубийство, а наоборот, видно, что она в прекрасном шутливом настроении, с трубкой во рту. Тут же находится Анна Мэй Вонг, актриса, которая через два года станет ее великолепной партнершей в «Шанхайском экспрессе». В книге Рифеншталь (где она представила себя противоположностью Дитрих) приведено несколько желчных историй (подобными деталями изобилует, кстати говоря, книга Марии Рива), касающихся ее соотечественницы, которая в скором времени проявит себя как активная противница нацизма. Впрочем, эти истории помогают, в конце концов, составить всеобъемлющее представление о многогранной, во всех ее человеческих проявлениях, героине данной книги. Так, якобы в момент съемок сцены, где она пела «Я вся с головы до пят…», сидя в своей знаменитой позе на бочке, Штернберг очень резко одернул Марлен: «Не веди себя, как свинья!» — поскольку она якобы неприлично спустила трико, обнажив низ живота и даже чуть больше.

Как только фильм был «отснят», его сразу же показали Хугенбергу. Он отменил запланированную на февраль премьеру, дабы подстегнуть Поммера побыстрее внести в картину изменения, чтобы она стала менее обличительной и не выходила за рамки общепринятой морали. Поммер, похоже, от этого только выиграл, поскольку теперь Штернберг был ему явно признателен не только за оказанную поддержку при выборе актрисы на роль Лолы, но и за очень точный монтаж фильма, соответствовавший его замыслу. В итоге премьера состоялась 1 апреля в Глориа-Паласт. Благодаря Штернбергу Марлен как европейская кинозвезда была приглашена работать в Соединенные Штаты. Но в тот вечер ей одной достались все лавры славы и признания, предназначенные и ему. Публика устроила актрисе бурные овации и триумфальный прием, поскольку «создавший» ее режиссер не присутствовал на премьере. Что касается дифирамбов, пропетых ей прессой, то она познакомилась с ними уже на пароходе, потому что сразу же после премьеры она села в поезд и уехала из Берлина, чтобы затем пересесть на пароход «Бремен», отплывавший в Нью-Йорк.

Договор на пять тысяч долларов, который она подписала для съемок в «Голубом ангеле», предусматривал преимущественное право киностудии УФА снимать ее в своих фильмах, но руководство УФА, обеспокоенное сомнительной, с моральной и государственно-политической точки зрения, сценой унижения Унрата, не сохранило за собой это право. Следовательно, Дитрих не была связана никакими обязательствами и свободно могла подписать в конце февраля контракт, предложенный ей «Парамаунт». Надо сказать, что Руди и Джо вступили в заговор и объединились ради будущей карьеры Марлен. Они заставили студию внести изменения в этот контракт, чтобы она согласилась его подписать, так как это было выгодно всем. Ведь именно благодаря ей Джо продолжит творческий путь и реализует многие замыслы, а Руди и Тамара будут прекрасно материально обеспечены и продолжат безбедное существование. Марлен, естественно, не без страха оставила ради незнакомой страны и неизвестной жизни Берлин, семью и главным образом Марию, которой едва исполнилось пять лет.

По настоянию Руди Джо заявлял, что до своего отъезда из Берлина предъявил ей жесткий ультиматум, на который Марлен отреагировала с негодованием и встретила его в штыки. Она, в конце концов, согласилась подписать контракт не на семь лет, а на два фильма, которые, ясное дело, должен снимать только Штернберг. При этом ей гарантировали минимальную зарплату 1250 долларов в неделю и возможность расстаться с «Парамаунт» после первого фильма, если на то возникнут причины личного характера, но при условии не заключать новый контракт с другой киностудией. «Американцам не знакомо чувство чести и достоинства, которое есть у немцев, я никогда не сделала бы столь низкую вещь» — так, не называя лиц, она прокомментирует данный эпизод.

Английская версия «Голубого ангела», снимавшаяся одновременно с немецкой версией поочередно на разные камеры, вышла на экраны в США 5 декабря 1930 года, то есть через месяц после премьеры «Марокко» в Нью-Йорке. Этот сделанный из практических соображений вариант был выполнен мастерски, но сейчас кажется всего лишь любопытным. Он имел очень скромный успех. В нем предполагается, что Лола-Лола — американка по происхождению, и этим объясняется, почему Рат, будучи учителем английского языка, говорит с ней по-английски. Впрочем, английское произношение Яннингса не до конца соответствовало принятым в Голливуде нормам. Из-за этого в сюжет была вставлена смехотворная сцена в классе, когда Рат, зажав в зубах карандаш и брызгая слюной, демонстрирует, как надо правильно, то есть шепеляво, произносить определенный артикль, этот невозможный «the». Здесь проявился очень важный новаторский прием, показывающий, как можно обыграть имеющиеся недостатки, если необходимо поддержать интерес американской публики к фильму. Этот прием в будущем повторится только один раз: через 30 лет, когда Марлен Дитрих начнет разъезжать по всему миру с концертами и со сцены исполнять на английском языке песни, которые она пела в самом начале своей блистательной карьеры.

В 1927 году был издан роман «Эмми Джолли, женщина из Марракеша», сентиментальная история о парижской проститутке и наркоманке, которая отправляется в Марокко, чтобы стать там певичкой, и где она находит богатого покровителя, но влюбляется в легионера. Марлен познакомилась с автором, Бенно Виньи (его настоящее имя Бенуа Вайнфельд, 1889–1965). Он конечно же тотчас дал ей почитать свою «Эмми Джолли», навеянную в той или иной степени переживаниями личного характера и права на которую он пытался продать (сначала их купила компания «Фельнер и Сомло» для фильма с актрисой Лили Дамита). Через три года после завершения съемок «Голубого ангела» Дитрих подарила экземпляр этой книги Штернбергу накануне его возвращения в США на пароходе «Бремен», чтобы он не скучал в дороге. А он решил экранизировать роман и дать в фильме главную роль Марлен Дитрих в качестве ее первой роли в американском кино. Узнав об этом, как он напишет позже, она начала возражать, заявляя, что эта история про певичку и легионера — безвкусный сироп. Он согласился с ее мнением, но пояснил: «Я сознательно выбрал тему, выразить которую можно было главным образом зрительно, при минимуме слов». Конечно, это была не единственная причина, и он хотел показать в фильме то, что таилось у него в душе, о чем он думал. Одну из этих идей, в какой-то степени поднимающую женский вопрос, он озвучил следующим образом: «Я сказал себе, что существует своего рода иностранный женский легион и эти женщины тоже прячут свои раны и свое прошлое под новыми вымышленными именами». А другая линия — это аллегория его личной истории с Марлен, о которой он не писал в «Воспоминаниях», но которую воплотил на экране Адольф Менжу.