«Может, та дамочка из Ижевска, которой я отзыв о диссертации написала?» – мелькнуло у нее в голове.

Но эта мысль была слишком уж глупой. Отзыв она написала два месяца назад, и с чего бы вдруг диссертантка спохватилась только теперь, и с чего бы ей дарить какой-то посторонней Кире букет ценой в месячную зарплату?

Она с опаской потрогала лепестки неизвестных крупных ярко-красных цветов. Лепестки были свежие, но какие-то неживые, будто лаком покрытые. И бумага, которой был обернут букет, была чересчур золотая – весь Кирин вкус против такой взбунтовался бы. Если бы она могла сейчас о чем-то спрашивать свой вкус.

Между венчиками цветов была вставлена записка. Кира вынула ее и развернула – это был неровно вырванный из блокнота листок.

«Жду вас сегодня в 20.30 у себя в офисе. Виктор Длугач», – было написано на нем.

И адрес – на Пятой Парковой улице.

Почерк был крупный, буквы словно топором вырублены. Кира смотрела на записку так, словно она была написана по-китайски. Тон ее был деловой, вид – небрежный. Что означает приложенный к ней букет, было вообще непонятно.

Кира не помнила, как прошел ее день до вечера. Обычно она уходила домой ровно в шесть, но сегодня медлила, оправдываясь перед собою тем, что надо отредактировать целую кучу статей, а две из них и вовсе переписать, потому что их авторы не понимают в предмете своей деятельности ни уха ни рыла, да вдобавок и русским языком едва владеют…

В половине восьмого она выключила компьютер и растерянно огляделась. Комната была пуста. Конечно, ведь рабочий день был давно окончен, а в издательстве «Транспорт» не было ни одного энтузиаста, готового работать сверх нормы. Да и необходимости такой не было: журналы выходили раз в месяц, готовились неспешно, а зарплата сотрудников не предусматривала трудового порыва.

«О чем я думаю? – Кира досадливо покрутила головой. – Иду я к нему или не иду, вот о чем думать надо».

Собственно, думать об этом было уже некогда. Времени оставалось ровно на то, чтобы доехать до «Щелковской» и найти офис Длугача на Пятой Парковой.

«И что у меня вообще-то за причина не ездить? – думала Кира, уже идя по Старопанскому к метро. – Скорее всего, статью мне хочет заказать. Что-нибудь рекламное. Наверное, та, что я после Сахалина написала, ему понравилась, вот и… На свидание, во всяком случае, так не приглашают».

Какое отношение имеет к заказу статьи дорогостоящий букет, этот вопрос Кира мысленно обходила.

По адресу, указанному в записке, обнаружился не дом, а длинный бетонный забор. Кира долго шла вдоль него, пока нашла железную калитку и будку с охранником. Охранник спросил, к кому Кира идет, кивнул и пропустил ее через турникет, даже документов не посмотрел. Держать на входе охранника с такими функциями было довольно глупо. Ну да не глупее, чем присылать записки с цветами.

В феврале темнело рано. В тусклом свете фонарей территория за забором напоминала завод-скую. Корпуса, высящиеся на ней, похожи были на цеха.

Но когда Кира вошла в главный корпус, на который указал ей охранник, то про цеха забыла сразу же. Ей не поверилось даже, что за дверью остался производственный пейзаж совершенно советского вида.

Хоть она и бывала за границей, но конторы там, конечно, не посещала, все больше музеи. Однако по всему, что знала о современном деловом мире, могла предположить, что офис какой-нибудь крупной европейской или американской корпорации выглядит так, как вот это вот великолепие – стеклянное, металлическое, мраморное. Или не мраморными были здесь полы, а гранитными?

Впрочем, особо любоваться сверкающими плитами просторного холла Кире не пришлось: сделав всего два шага от двери, она самым дурацким образом шлепнулась на пол, потому что к подошвам ее сапог пристал снег, и ноги разъехались на гладкой поверхности.

Да еще цветы эти дурацкие! Кира поскорее вскочила, подняла с пола букет и подошла к барышне, сидящей за стойкой. Улыбка у барышни была такая, словно ее специально тренировали месяца два; Кира представить не могла, чтобы человек мог родиться с умением так улыбаться. Барышня охотно приняла букет, заверила, что поставит его до Кириного возвращения в воду, хотя Кира ее об этом не просила, и сообщила, как найти кабинет Виктора Григорьевича.

Все это было неожиданно, непривычно и происходило будто бы не с нею. Но досада, которую Кира чувствовала после своего дурацкого падения на пол, была сильнее, чем неловкость.

Ну да, конечно, именно из-за этой досады она не испытывала ни малейшей неловкости, когда шла через холл под каскадами люстр, поднималась в металлическом лифте и открывала дверь кабинета, такую массивную, словно за ней сидел президент какой-нибудь страны.

Она уже не понимала, зачем сюда пришла – явно не из-за статьи, о которой можно было бы поговорить по телефону, – и ей хотелось, чтобы все это поскорее закончилось.

Виктор Григорьевич Длугач сидел за таким же массивным, как всё в этом бескрайнем кабинете, столом. Когда секретарша открыла перед Кирой дверь, он пил чай с лимоном из стакана в железнодорожном подстаканнике.

– Привет, – сказал он, указывая на кресло. – Садись. – И отдал распоряжение секретарше: – Чай, кофе, вино, коньяк.

– Вы думаете, я все это буду пить? – спросила Кира, садясь.

Кресло будто по ее фигуре было сделано. Как платье какое-нибудь.

– Что-нибудь будешь, наверное, – ответил Длугач. – Если ты кофе выберешь, то я чай выпью. Или наоборот. А вино и коньяк, если пить и не будешь, то не остынут.

«Трудно ему живется», – подумала Кира.

Слишком много в нем было прагматичности, и слишком быстро проворачивались у него в голове разнообразные варианты поведения. Жить со всем этим не могло быть легко.

– Спасибо за букет, – сказала она. – Только я не очень поняла, почему вы вдруг решили мне его подарить.

– Мне твоя статья про мою малую авиацию понравилась, – объяснил Длугач. – А прочитал я ее только сегодня. Так что букет – не вдруг.

Значит, цветы не странный и неожиданный жест, а просто продуманная любезность. Кире стало грустно. Хотя никаких внятных соображений насчет этих цветов у нее ведь не было. Не в чем и разочаровываться.

– Я вас слушаю, – сказала она.

Секретарша, безупречная немолодая дама, внесла поднос, на котором стояли чайные и кофейные приборы, вазочки с конфетами и печеньем, а также бутылки и рюмки. Длугач дождался, пока она расставит все это на столике возле Кириного кресла. Когда секретарша вышла, он сказал:

– Я купил газету «Экономические материалы». Захирелый такой листок. Может, слышала.

– Слышала, – кивнула Кира. – Газета никакая, но банк данных хороший. Мы у них разные сведения берем.

– Она должна стать лучшим экономическим изданием в стране, – сказал Длугач. – Ладно, для начала – в числе лучших.

– Но ведь сейчас кризис, – сказала Кира. – Все, наоборот, закрываются.