Но пока нам намного важнее запустить производство пенициллина: брюшные заразы от нас никуда не сбегут, если она на полгодика оторвётся от этой темы. А противодействие раневым инфекциям сбережёт жизни сотням тысяч бойцов. Не говоря уже о возможности простого излечения от сифилиса, обстановка с которым у нас… не очень хорошая… От разработчиков системы залпового огня новостей не поступало?

— Вот завтра и поедете к Слонимеру в НИИ-3, чтобы на месте посмотреть, чего они там добились. Состыкуйтесь там с Аборенковым, который курирует их разработки со стороны Артуправления РККА. Грамотный специалист! Если найдёте с ним общий язык, то многого добьётесь.

В квартире за время командировки Демьянова произошли перемены. Во-первых, действительно уехала Матрёна Инютина, и семейство Фёдора улучшило жилищные условия: родители перебрались в комнатку Моти, а подрастающей ребятне досталась та, где они жили до этого. «На вырост».

— Теперь и о третьем ребёнке можно подумать, — довольно подмигнул Николаю отец семейства. — А ты когда себе пару найдёшь? Может, помиритесь с Лизкой? А то она об обмене поговаривает, и неизвестно ещё, с кем поменяется.

— После того, что она мне устроила? — Николай отрицательно покачал головой.

Аборенков ему действительно понравился. Живой, вдумчивый, сообразительный. Экспериментальные машины, собранные на базе Зис-6, знает так, словно сам каждый винтик вытачивал.

— Тому, кто додумался стабилизаторы под углом лепить, надо памятник поставить! Люди столько усилий приложили, чтобы уменьшить разброс эрэсов. И газы пытались выводить вбок, чтобы заставить их вращаться, и думали, как сделать спиральные направляющие. А когда посчитали эффект от косо поставленных стабилизаторов, поняли, что вот оно! Просто, дёшево и эффективно. И эти пазы в рельсах — тоже отличная задумка. Снаряд из них не выпадает, а если с двух сторон прорезать, то можно на каждой направляющей по два эрэса крепить, один сверху, а другой снизу.

«Не надо мне памятника, — про себя усмехнулся Николай. — Тем более, украл я эти идеи. Пазы — у самих разработчиков „Катюши“, а косо поставленные стабилизаторы — у чехов, которые для немцев старались усовершенствовать БМ-13».

Его рекомендации по продольному (относительно оси машины) размещению направляющих тоже учли: Демьянов помнил, что в первоначальных вариантах «Катюши» их размещали поперёк, и при стрельбе боевая машина раскачивалась, ещё более снижая точность стрельбы. Реактивные струи тоже ничего хорошего кузову машины не приносили. Единственное, что не стали дорабатывать — это массу заряда и «запас» топлива в твёрдотопливном ракетном двигателе. Похоже, просто руки до этого ещё не дошли. Так что пока установку испытывали на «стандартных» авиационных ракетах.

Судя по тому, что Демьянова тут же потащили на полигон в Софрино, о его приезде знали заранее. И то ли специально подгадали к этой дате первый пуск «полным пакетом», то ли случайно так совпало, но они с Аборенковым должны были стать первыми «свидетелями» рождения первой советской ракетной системы залпового огня.

Полсотни километров по зимней дороге тащились больше двух часов. «Эмка» могла бы и быстрее, но небольшую колонну сдерживала затянутая тентом установка, водитель которой явно не стремился растрясти собранную «на коленке» конструкцию. Ещё почти час разработчики потратили на проверку подъёмной рамы, прицела, электрооборудования, а также зарядку установки.

Стоять на открытом пространстве, продуваемом зимним ветерком, было, однако, холодновато. Но Демьянов и Василий Васильевич, красивый светловолосый мужчина тридцати семи лет от роду, нашли чем заняться: говорили. О конструктивных особенностях эрэсов, о планах дальнейших испытаний, о перспективах реактивной артиллерии. Может быть, ещё рано, но Николай подкинул идею складывающихся стабилизаторов, и тут же, на снегу, веточкой нарисовал два вида таких стабилизаторов — в виде прижимающихся к корпусу ракеты изогнутых пластин, как у «Градов», и ножевидных.

— Если использовать трубчатые направляющие с канавками, вроде нарезов ствола, то закрутить реактивный снаряд можно ещё при его движении в направляющей. Конечно, эти прорези будут изнашиваться, но не нужно будет мучиться с пазами в рельсах, более плотное прилегание ракеты к трубе обеспечит лучшую кучность. Считать и испытывать нужно.

— И увеличить длину ракеты до длины трубы, — подхватил Абренков. — Мы так и заряд увеличим, и дальность стрельбы!

Непривычно короткие (в сравнении с виденными Демьяновым на кадрах военной хроники) ракеты с воем уносились вдаль каждые полсекунды. Огневая позиция мгновенно окуталась клубами чёрного дыма, смешанного с паром от растаявшего снега и поднятым в воздух снегом. И вдруг один из снарядов, вылетевший где-то в середине пакета, начал крутить спираль, резко отклонившись от траектории «собратьев».

— Красиво пошёл! — усмехнулся Демьянов. — Похоже, кто-то из рабочих напортачил с углом установки одного или двух стабилизаторов. Бракоделы чёртовы!

Полигонный полугусеничный Газ-60 дотащился до места падения ракет за полчаса.

— Даже без замеров поля поражения вижу: очень кучно легли в сравнении с прежними испытаниями, — загорелись глаза у стоящего в кузове Василия Васильевича. — Верной дорогой идём, товарищи лейтенант госбезопасности!

Конструктора, всё ещё с опаской поглядывавшие на Николая (немудрено после целой серии «посадок» их коллег по институту!), быстро десантировались из кузова с рулетками, геодезическими вешками и прочим инструментом.

— Может, мы с вами назад, в Москву? — спросил уже основательно промёрзший Демьянов. — Только пусть товарищи разыщут эту… балерину, решившую нам показать в воздухе танцы. Надо всё-таки разобраться, что с ней случилось.

— Можно. Всё равно отчёт об испытаниях только к утру будет, — согласился представитель артуправления. — Но как, всё-таки, вы оцениваете сегодняшний пуск.

— Как очень многообещающий. Я не ошибся, оценивая дальность залпа в пять с лишним километров?

— Пожалуй, все шесть с хвостиком, если по самой ближней воронке мерять, — поправил Демьянов артиллерист, прекрасно знающий этот полигон.

— Просто отлично! Если увеличим запас топлива, то и до восьми с этим самым хвостиком дотянем. И тогда кисло нашим врагам придётся. Ой, кисло!

20

И всё-таки он простыл на полигоне. С вечера начало знобить, а наутро уже захлёбывался соплями. Кое-как доковылял до телефона и позвонил на службу. Румянцев даже не узнал его голос.

— Температура?

— Похоже. Померять нечем, буду у соседей термометр спрашивать. Но работать не отказываюсь: буду писаниной заниматься.

— Я к тебе Кузнецова пришлю.

— Зачем?

— «Зачем, зачем». У тебя же, небось, ни лекарств, ни продуктов.

— Есть такая буква, — шмыгнул носом Николай.

Термометр нашёлся у Лиды Соломиной. Тридцать восемь и семь. Из носа — река. Пришлось пустить на носовой платок старую майку Шеина. Судя по тому, как часто приходится сморкаться, к вечеру ноздри будут пылать красным сигналом светофора.

Дождался, когда рассосётся на работу народ, и лишь потом вдоль стеночки поковылял на кухню, варить оставшиеся несколько картофелин. Ещё с детских лет помнил, как мать заставляла