Мы не можем не рассматривать это вторжение в наше королевство принца Оранского без ужаса, столь нехристианским и неестественным является предприятие, осуществленное лицом, состоящим в таком близком отношении с нами; потому что это поступок, влекущий величайшее потрясение, заставляющий нас размышлять о многих несчастьях и бедствиях, которые армия иностранцев и мятежников должна неизбежно навлечь на наш народ. Слишком очевидным является из последней декларации, опубликованной им, что несмотря на многие выдвигаемые им благовидные и правдоподобные претензии, его намерения в глубине своей не предполагают ничего меньшего, чем полную узурпацию нашей короны и королевской власти, что в полной мере проявляется в принятии им на себя в указанной декларации королевского звания, в требовании им от пэров королевства, как духовных, так и светских, и от всех других лиц всяких степеней повиновения себе при исполнении его планов, что составляет прерогативу имперской короны этого королевства. И для более несомненного доказательства наличия в нем неумеренной амбиции, которую ничто не может удовлетворить, кроме как немедленное обладание самой короной, он поднимает вопрос о законном рождении Принца Уэльского, очевидного нашего сына и наследника, хотя провидением Господа при его рождении присутствовало столь много свидетелей, пользующихся несомненным доверием, что это кажется особой заботой небес в целях разоблачения столь гнусной и беспримерной попытки.

До 16 ноября Вильгельм не получил никакой заметной поддержки от своих сторонников в Англии, более того — разозленный принц уже не верил в успех экспедиции и грозился по возвращении в Гаагу предать гласности все имена английских участников заговора против Якова. Но уже на следующий день ситуация изменилась — на сторону Вильгельма перебежали виконт Корнбери, лорд Колчестер, лорд Обингтон. В ночь с 22 на 23 ноября Якова II покинул главнокомандующий английской армией герцог Джон Мальборо.

Из письма Мальборо, адресованного Якову:

Сэр, так как люди редко бывают заподозрены в искренности, когда они действуют противоположно своим интересам; и хотя мое почтительное к Вашему Величеству поведение в наихудшие времена (за которое, я признаю, мои жалкие услуги были вознаграждены сверх меры) не может быть достаточным, чтобы склонить Вас к толкованию моих действий как бескорыстных, я, однако, надеюсь, что великая благосклонность, которой я пользовался со стороны Вашего Величества и которую я не могу никогда ожидать при какой-либо другой перемене правления, вполне может убедить Ваше Величество и мир, что я действовал под влиянием высшего начала.

В этот же день в Спидхед вошла эскадра Дартмута, преследовавшая голландцев. Командующий флотом имел аудиенцию у Якова, где с моряцкой прямотой сказал, что положение безнадежно. Если народ не поддерживает монарха, то ему лучше бежать.

Утром 25 ноября к Оранскому бежал Георг Датский, муж принцессы Анны Стюарт. В письме Георг сообщал, что порывает с королем-католиком, поскольку тот состоит в союзе с Францией. Упрек этот со стороны датского принца выглядел особенно смешно, поскольку в то время Дания тоже союзничала с Людовиком XIV. На следующий день принцесса Анна последовала за своим мужем.

Видя, как тают ряды сторонников, 11 декабря Яков бежал из Лондона, предварительно выбросив в Темзу Большую государственную печать. Но по пути к Даунсу король был схвачен и препровожден к месту заточения, в Рочестер. Вильгельм приказал относиться к своему тестю «с должным почтением» и специально организовал место его пребывания так, чтобы Яков смог без труда бежать морем. 23 декабря король бежал вместе со своим побочным сыном графом Бервиком. Нет сомнений, что побег Якова подстроил сам Вильгельм Оранский, не хотевший, подобно Оливеру Кромвелю, запятнать себя цареубийством.

Вильгельм III Оранский стал одновременно соправителем (а с 1694 года — королем) Англии и штатгальтером Голландии. В это время в обиход вошел термин «Морские Державы», то есть союз Англии и Голландии. Две страны выступали в политике единым фронтом. Голландский и английский торговый капиталы, пользуясь наступившей свободой, создали прочный конгломерат, где англичанам отводилась силовая роль, а голландцам — финансовая и посредническая. Именно голландский ростовщический капитал финансировал и «Славную Революцию», и вооруженные силы Англии и Голландии в войне Аугсбургской лиги, однако эта война достаточно сильно подкосила союзников.

В 1698 году Британия была официально признана банкротом, поскольку ее внешний долг (167 миллионов фунтов стерлингов) при официальном бюджете в 4 миллиона фунтов не мог быть выплачен ранее, чем через пять лет (учитывая также процентные платежи). Германский банкирский дом Фуггеров отказал Оранскому в очередном займе, однако на Амстердамской бирже деньги дали. В Голландии того времени плата за вооружение флота Англии рассматривалась как своего рода налог на армию, а часть банкиров и купцов, финансировавших «Славную Революцию», перебралась в Англию, где получила большие преференции от царствующей четы королевы Марии и короля Вильгельма.

Ну а теперь вернемся к британской Ост-Индской компании. До 1694 года ОИК — это 35 постоянно работающих клерков, то есть, несмотря на ореол богатства и славы, Компания представляла из себя небольшое семейное предприятие средней руки. Прибыль тоже не слишком радовала — примерно 4–5 процентов в год. Тем не менее с 1672 по 1681 год стоимость 50-фунтовой акции увеличилась с 80 до 365 фунтов стерлингов за штуку. Это не могло не остаться незамеченным, и сразу появилась группа лиц, которая бросила вызов Компании, требуя отменить монополию ОИК на торговлю с Индией. В 1688 году сформировался так называемый «Синдикат Папилльона», который начал в парламенте торг-аукцион по поводу отдельного разрешения на торговлю с Востоком. Один из директоров ОИК, Томас Папилльон, вошел в конфликт с президентом Компании Джосайей Чайлдом, и в результате решил ни много ни мало создать свою собственную Ост-Индскую Компанию. Папилльон предложил внести 180 тысяч фунтов «в фонд предвыборной кампании вигов», чтобы парламент принял нужный ему акт. В 1692 году делец обратился к принцу-консорту Вильгельму Оранскому с той же просьбой, но монарх потребовал от ОИК и синдиката найти компромисс самостоятельно. Однако ОИК не только отказалась от переговоров, но еще и подала в суд на Папилльона, поскольку тот пытался нарушить монополию на торговлю с Азией. Вильгельм смотрел на эти споры два года, и в 1694 году (уже став королем) выпустил указ, согласно которому монополия ОИК отменялась, и теперь все торговые компании имели равные права на торговлю с Индией.

Это стало для дельцов ОИК ужасным ударом. Началось самое интересное: судя по всему, ОИК вошла в контакт со свергнутым Яковом II, бежавшим во Францию, и стала одним из спонсоров заговора против Оранского. Этот заговор был раскрыт другом детства Вильгельма — Виллемом Бентинком, графом Портсмутом, по совместительству