Отец как-то пошутил, что люди при больших деньгах, как «свинина по-еврейски», вызывают смешанные чувства. Именно с этим чувством Максим читал хрестоматию родовых травм и аномалий душевного развития своих новых родственников и партнеров. Он твердо знал, что классовое неравенство — непреложный закон, и был не прочь подняться на самую верхушку социальной пирамиды.

Почему-то он ждал, что встретит там выдающихся, хотя бы талантливых негодяев. Но по большей части эти люди не представляли собой ничего примечательного. Как все прочие, они страдали от жгучей неуверенности в себе или от непомерного тщеславия. Многих отличала клиническая тупость, почти всех — невежество. И было совершенно непонятно, почему именно они ворочают миллионами, решают судьбу огромных предприятий, городов и целых регионов. Максима поначалу удивляло, как мало они заботятся о последствиях своих решений. Но бронепоезд власти, движимый по рельсам истории, как и сто, и тысячу лет назад, тоннами пожирал человеческий уголь. И Максим постепенно привыкал «щемить терпил», как выражался Василевский, — в любых переговорах иметь в виду свой шкурный интерес, ни от кого не ждать и никому не делать добра. Никому не верить, не бояться никаких последствий, ни о чем не просить.

Отец тоже делал доклад на форуме. Насмешливый, вальяжный, в галстуке с принтом натюрморта Караваджо, он, как обычно, позволял себе чуть больше свободы, чем другие. Максим лишь недавно начал понимать, каких усилий требует от человека независимая позиция. Все, что раньше так раздражало его в отце, — пижонство, провокационность поступков и слов, невозмутимость в самых щекотливых ситуациях — теперь стало нравиться и даже вызывать скрытое восхищение. Такая жизненная стратегия могла быть выбором только по-настоящему отважного и сильного человека, а эти качества редко встречались даже в том кругу, где Максим оказался после женитьбы на Кристине.

Отец приехал в Петербург во вторник и уехал в четверг, сам Максим собирался вернуться в Москву в субботу. Но в последний день, на пресс-конференции, когда он оказался за круглым столом с членами президиума, ему передали записку из зала. Вскрыв запечатанный конверт с логотипом форума, он обнаружил рисунок. Нижняя часть женской фигуры изображена была во всех физиологических подробностях, с немалой экспрессией — автор, очевидно, потратил на это немало времени и сил. Комментарий был кратким: «Шалавы подмылись и ждут».

Максим оглядел зал — в углу, возле двери, сидел Андрей Добрынин. Физиономия бывшего одноклассника сияла. Он показал глазами на девушку-администратора и красноречиво подпер языком щеку. Через минуту Максим увидел, как от двери, слегка согнувшись, пробирается третий «мушкетер» их школьной компании — растолстевший, отпустивший шкиперскую бородку Радик Кочетков.

По окончании официальной части приятели встретились в фойе. Добрыня представил Максима блондинке в синем облегающем костюмчике. Она была деловитой и сексуальной, как стюардесса.

— Знакомься, Алиса, это пудинг. Знакомься, пудинг, это Алиса.

— Ну и чего ты думаешь об Украине? — поглощая бутерброды с фуршетного стола, поинтересовался Радик.

— Правда хочешь об этом поговорить? — спросил Максим.

— Лично я согласна с Шендеровичем, — Алиса распахнула длинные ресницы. — Мы всей страной маршируем в задницу, продолжая бодро петь песни. Это путь к изоляции, а наша власть, как обезьяна, которая плюется из клетки.

— Шендерович — это древний поц вроде Жванецкого? С концертами выступает? — уточнил Добрыня.

— Он политический обозреватель на «Эхе Москвы». Там мой муж работает.

— Строгий муж?

— Очень, — Алиса кокетливо повела плечиками.

— Жидовская контора, — пробормотал Радик с набитым ртом. — Педерасты и агенты ЦРУ.

Максим не видел друзей несколько месяцев и теперь подмечал, как за это время в каждом развились самые неприятные черты. Упрямый недалекий Радик начал пересказывать вычитанные в интернете теории жидомасонского заговора. Добрыня, излучая самодовольство, с тонкой издевкой поддакивал приятелю, то и дело оглядывая себя в зеркале и что-то мурлыкая на ухо Алисе. Девушка нервно смеялась, откидывая за спину длинные волосы.

К столику подтянулись подруги «стюардессы»: полноватая шатенка с большой родинкой на щеке и низенькая, рыжеволосая, почти карлица, с прыщиками на лбу. Их имен Максим не запомнил. Завязался пустой, как всегда в таких случаях, разговор. Рыжая изучала итальянский и хвасталась, что умеет готовить тирамису, толстая недавно видела в подземном переходе поп-певца Диму Билана.

— Я шла, и он такой идет. Главное, он был в золотых кроссовках. Я не заметила, какой фирмы, но ничего такие, модные. Люди не ходят в золотых кроссовках. Это точно был Билан! Прямо в метро, честное слово!

Радик забрал у официанта-разносчика бутылку водки. Добрыня разлил.

— Ну чего, еще по сотке инвестиций в недвижимость?

— А вы недвижимостью занимаетесь?

— Да каждую субботу.

После двух рюмок Максим, который теперь употреблял спиртное крайне редко, почувствовал внезапное желание отпустить себя и напиться бездумно, до обморока мозга, как в студенческие годы они напивались с приятелем Юджином в ирландских пабах. Алиса хвасталась перед дурнушками своим мужем, выпускником Стэнфорда:

— Он мог остаться в Калифорнии, но что там делать? Дешевый рай для пенсионеров. Россия сейчас дает огромные перспективы для самореализации.

Подруги кисло переглядывались, кивали. Во время очередного похода к фуршетному столу Радик дернул Максима за пиджак:

— Слышь, чего на этих куриц время тратить? Поехали, закажем профессионалок.

Добрыня не поддержал товарища:

— А чего? Офисные шлюхи дают не хуже центровых. У них же мотивация.

— Да на хрен ли слушать эту лебеду, мне проще заплатить, — бурчал Радик, и Максим согласился:

— Мне тоже проще заплатить.

Моральную победу временно одержал Добрынин. Вместе с девицами они переместились в ресторан на верхнем этаже торгового центра. Взяли еще водки и бутылку розового. Но суп и горячее готовили долго, и Радик первым перешел на виски. Хлопнули по сто, потом по двести. Последствия этой арифметики Максим ощутил уже в такси, когда, очнувшись, обнаружил, что его голова лежит на мягкой груди шатенки. Полная рука обнимала его за шею, теребила ухо, он отупело разглядывал и считал волоски на ее родимом пятне.

Добрынин, то и дело задевая Максима локтем, бодро вещал:

— В слюне клещей энцефалит, грануцитарный анаплазмоз, боррелиоз, бабезиоз, еще туева хуча заразы. Гулять по лесу — все равно что трахаться без гондона.

— Хочу гулять по лесу, — вслух размышлял Максим. — Плевать на клещей. Я старый опытный камикадзе.

— Не забудь главное — нас жрут грибы. В человеке живет до ста подвидов разных паразитов и грибов. Это самая загадочная форма жизни. Не исключено, что грибы вывели породу homo sapiens для своего питания, как мы выращиваем кур.