– И что, согласно твоим маленьким умозаключениям, я скрываю?

Как и большинство людей, гордящихся своей честностью и прямотой, отец был прирождённым интриганом, но никудышным игроком в покер.

– Это самый долгий разговор в нашей жизни, когда ты не называешь меня слабаком, неудачником или предателем нашей семьи. Что тебе от меня нужно, отец?

Ке-хеопс не отвёл глаз. Я задумался – понимает ли он, что смотрит на меня взглядом человека, оценивающего потенциальную угрозу.

– Не здесь, – сказал он и пошёл вверх по лестнице.

Я последовал за ним, но слишком поздно заметил соматические фигуры, которые он составляет наполовину скрытыми в тени руками. Я услышал последний шепчущий слог неизвестного мне заклинания, как только поднялся на верхнюю ступеньку лестницы и обнаружил, что вместо потолка большого зала дворца смотрю в небо, полное звёзд.

Воздух холодил мои щёки, каменные полы под моими сапогами сменились мягким песком. Мой взгляд устремился к далёким огням города. Могучие башни поднимались над его стенами, достигая небес; тени, которые отбрасывали эти башни в свете луны, тянулись к нам.

– Махан Мебаб… – прошептал я. – Столица теократии Берабеска.

– Ты всегда хотел сыграть героя, Ке-хелиос, – произнёс отец. – Теперь я даю тебе прекрасную возможность.

Он показал на город.

– Всё, что тебе нужно сделать, это проскользнуть за те стены и убить Бога, прежде чем он уничтожит всё, что ты любишь.

Трудно не запаниковать, когда все ощущения вопят, что ты в тысяче миль от того места, где, как ты думал, сейчас находишься. Мышцы нижней части тела сжимаются, готовясь к бегству, хотя чувство равновесия подводит. Руки трясутся, язык словно распухает от медного привкуса. Тошнота тоже не слишком веселит.

«Сосредоточься, – велел я себе. – Закрой глаза. Игнорируй внешний мир и доверься внутреннему голосу».

В такие моменты Фериус Перфекс любит повторять: «Дыши в пустоте, малыш».

Я так ненавижу эту фразу, что почти хочу, чтобы она не сработала.

– Хорошая иллюзия, – сказал я наконец, когда бешеный стук в груди начал стихать. – Но тебе следовало чуть лучше поработать над бризом.

Ке-хеопса беспокоила моя критика.

– О чём ты? Заклинание…

Я легонько помахал рукой перед собой.

– В сердце пустыни кожу больше сушит. И давление воздуха в таких низинах должно быть больше, чем в Дароме.

– Восхитительно, – прокомментировал отец. Я почти уверен, что он впервые сказал это своему сыну. – Твой разум должен был сам восполнить такие упущения.

– Не расстраивайся. Я чаще отбивался от магов, владеющих заклинаниями шёлка, чем большинство других людей, – предупредил я.

Я протянул руку за спину. Мои органы чувств настаивали, что там ничего нет, но напряжение мышц руки и предплечья говорило, что я прижат к стене дворца.

– А что будет, если кто-нибудь, идя по коридору, наткнётся на нас?

– Они будут обходить нас, даже не замечая нашего присутствия, – слишком самодовольно ответил отец. – Заклинание вызывает чувство неловкости у всех находящихся поблизости… огромный дискомфорт, который заставит избегать места, где мы стоим.

– Умно, – заметил я.

Отец ненавидит это слово.

– Вообще, это изобретение твоей сестры. Она стала настоящим экспертом в составлении сложных заклинаний. Слегка театрально, конечно, но порой её технология находит своё применение.

Мои уши не упустили слово «театрально». Ке-хеопс не мог смириться с мыслью, что способности дочери превосходят его собственные.

– Тогда, может, лучше послать Ша-маат сделать грязную работу?

Он так крутанул пальцами, что я чуть не упал на землю. Вокруг нас начали появляться фигуры, закутанные в одеяния жителей пустыни, полностью скрывающие лица, за исключением глаз, которые светились религиозным пылом. Половина людей держали мечи с зазубренными клинками под названием казхан. Другие носили на кончиках пальцев тиазхан – острые как бритва стальные когти, пробудившие у меня болезненные воспоминания о давно заживших шрамах на груди и спине.

– Правоверные, – выдохнул я.

– Религиозные фанатики, – пренебрежительно бросил отец, хотя не смог скрыть своей тревоги. – Если бы мы действительно стояли на их землях, они бы уже почувствовали присутствие моей магии. И сейчас охотились бы за нами.

Однажды я уже встречался с правоверными и, если бы не искусное мошенничество Фериус Парфекс – не говоря уж о свирепости Рейчиса, – никогда не пережил бы ту первую встречу. Полагаю, стоит упомянуть, что ответственный за то, что за мной тогда пришли эти сумасшедшие, стоял сейчас рядом со мной.

– У правоверных в духовном арсенале появилось новое оружие, – продолжал Ке-хеопс.

Его пальцы снова шевельнулись, и одетые в льняные одежды воины опали на колени в песок. Они молились вместе в кругу, и кровь начала капать из их глаз и ушей.

– Это что-то вроде… проклятия.

– Проклятия?

Мой народ не верит не только в богов, молитвы и достоинства произведений публичного искусства, но и в проклятия.

Струйки крови, стекая по лицам правоверных, капали на песок, превращаясь в тонкие яркие ручейки, которые скользили к центру круга и сливались в единый алый поток. Струя вздыбилась, с шипением выпуская в воздух алый пар, и устремилась по земле прямо ко мне.

«Не вздрагивай! Это всего лишь иллюзия, так что не вздрагивай!»

Я вздрогнул.

– Мы называем это «Проклятием», – вымолвил Ке-хеопс. – Ни стены, ни заклинания не могут от него защитить. Болезнь, которую оно приносит, медленная, мучительная и неизлечимая.

«Думаю, это объясняет, почему он не хочет посылать на задание любимую дочь».

Ке-хеопс, казалось, угадал, о чём я думаю.

– У тебя есть преимущество, которого нет ни у одного другого мага нашего клана. Правоверные не могут выследить тех, чья магия слишком слаба, чтобы привлечь их внимание. – Он небрежно указал на широкополую шляпу на моей голове. – Серебристые иероглифы на твоей нелепой шляпе также доказали свою эффективность в маскировке от тех, кто ищет немагическими способами.

Это объясняет, почему моя мать упомянула, как трудно ей было высмотреть меня в магическом кристалле. Даже Нифения, довольно талантливая амулетчица, не смогла понять, как работают знаки на моей шляпе.

Одним движением руки Ке-хеопс заставил видения правоверных исчезнуть, оставив нас вдвоём в бескрайней пустыне.

– Что ж, позволь начистоту, – попросил я и показал на мираж светящегося вдалеке города. – Ты хочешь, чтобы я прошёл тысячу миль до Махан Мебаба, избежав встречи с армиями берабесков, визирями и правоверными, а потом ворвался в самый охраняемый в мире храм и убил Бога?