— Почему?

— Потому что она худшее, что могло с ним случиться.

— Почему именно сейчас? — уточнила я свой вопрос.

— Неважно. Но я пытался пару раз к ней подкатить, думал, хоть это на Олега подействует, и сегодня с помощью тебя мне почти удалось вывести ее на что-то.

— Это мерзко.

— А что делать?

— Для начала не лезть, — выдала я прописную истину. Богдан на это только нахмурился и притянул меня к себе на грудь. Странные у нас отношения получались. Дружеско-ни-фига-не-дружеские. Немного подумав, я добавила: — Она его обманула, когда привезла меня. Я думала, что как раз из-за этого она так и отреагировала сегодня, когда узнала меня в ресторане. Возможно, испугалась, что я рассказала. А потом ты заговорил про адрес аварии — и она словно с катушек слетела.

— Стой, стой, стой, Рыжик, давай по порядку. — Он взял меня за плечи и переложил обратно на диван, а сам склонился надо мной и внимательно вгляделся мне в глаза.

— Она сказала Олегу, что была в гостях у подруги, называла ее имя, но, прости, я его совершенно не запомнила. И адрес она назвала другой, а мне сказала молчать.

— И не стыдно? Он тебе руку вылечил, денег дал. А ты молчала.

— Кстати, о деньгах. Я хочу их отдать, но держу обещание тебе. Это во-первых, а во-вторых, зачем я должна лезть в чужие отношения? Всегда те, кто лезет, остаются крайними. Даже если с благими намерениями. Пара потом сама разберется, а крайним останешься ты. Странно, что ты не знаешь этих истин.

— Не занудствуй, Рыжик. Тебе не идет. Особенно с этими кучеряхами. Ладно, время еще есть, разберемся. — Мужчина посмотрел на пиликнувший телефон и наигранно довольно произнёс: — Роллы приехали.

Больше мы не возвращались к этому разговору. Но, как ни странно, разговаривали о многом другом. Богдан стал возвращаться домой раньше, особенно когда наша кухня наконец-то стала пригодной для готовки, а во всей остальной квартире стояла на своих местах выбранная мебель. Спустя неделю после того откровенного разговора Богдан зашёл в квартиру и с шумом поставил два огромных пакета на пол.

— Встречай, жена! Добытчик пришел, — заорал он непонятно зачем, ведь я прекрасно его видела, сидя на том самом диване, ставшем уже практически историческим.

Потому что я пыталась уйти на него спать, и не раз, но всегда просыпалась от недовольного бухтения Богдана: «Не могу без тебя уснуть», который тут же ложился рядом и засыпал.

— Жена-а-а!

— Да не кричи ты!

— Я продукты купил, а то у нас неприлично пустой холодильник, и мне, как повару, стыдно за это.

— Может, ты и ужин приготовишь, как настоящий повар? — улыбнулась я, отложив ноутбук и поднявшись с дивана.

— Только после обещанных щей.

Богдан стоял в коридоре и искренне улыбался, как самый настоящий ребёнок.

— Идёт. С меня щи, с тебя что-нибудь французское.

— А идёт, Рыжик. — Богдан поднял меня за талию в воздух и закрутил. — Я так рад, что встретил тебя. Если сейчас не сломаюсь под твоим весом, буду рад еще сильнее.

— Дурак, — недовольно выкрикнула, мысленно добавляя, что тоже рада, чем бы это все ни закончилось.

Когда Богдан начал разбирать пакеты, я сразу поняла, что он готовился к чему-то, потому что набор был далек от стандартного. Ну или все богатеи питаются так, словно… Я даже не смогла подобрать к этому правильного слова.

— И что у нас сегодня будет на ужин? — Я достала из пакета бутылку игристого вина и перебросила его из ладони в ладонь. — Пить вредно.

— Если по чуть-чуть и иногда, да еще и хорошее, то почему бы и нет? Насчет ужина. У нас будет… — Богдан достал из пакета и положил на огненную столешницу подложку с несколькими большими и красивыми кусками красной рыбы.

— Рыбка?

— Рыбка, рыбка, — рассмеялся он и начал расфасовывать продукты по холодильнику и по полкам кухонного гарнитура.

Богдан выглядел так уверенно, словно находился в своей стихии. Хотя в дизайне кухни он не принимал абсолютно никакого участия, будто специально себя сдерживал. Но он сейчас ловко расставлял все по своим местам.

— На ужин у нас будет жареный стейк из семги с морковью, имбирем и травяным отваром, — деловито произнес он, закатал рукава и подставил ладони под воду, хорошо перед этим намылив их.

Первые пятнадцать минут я его не отвлекала, просто любовалась тем, с каким удовольствием он двигался по кухне, резал и так уже порезанные стейки, смешивал соус, смазывал рыбу. Я облокотилась на обеденный стол и подперла подбородок ладонью, иначе бы он у меня упал и, как в дурацких мультяшных сериалах, выпал бы язык и покатился… покатился… Потому что именно сейчас в Бо было просто невозможно не влюбиться. Он делал все с такой страстью и огнем в глазах, что я никак не могла понять, почему Залесский упорно утверждал, что готовка все же не его истинное призвание.

Богдан положил стейки на прогретую сковороду и обернулся, я поспешила тут же накрыть лицо ладонями. Мне казалось, что я стала малиновой от стыда, ведь я пялилась на мужчину. Как самая настоящая сумасшедшая.

— Ты чего?

— Ты просто такой увлеченный, — пробубнила, стараясь взять себя в руки. — И настроение у тебя непривычно хорошее.

— Та-а-ак, так оно и есть. Считай, что праздник.

— Какой? — Я все же отняла ладони от лица и наткнулась взглядом лишь на задницу Мистера Совершенство. Он вернулся к разделочной доске и начал шинковать овощи.

— Жена идет первый раз в первый класс. Ой, прости! Первый раз на первый курс. А так говорят вообще?

Я промолчала. Постучала пальцами по столешнице огненного цвета и покрутилась на стуле.

— Ты вообще хорошо подумала? Ты же не очень хотела в тот институт.

— Других вариантов все равно нет, — недовольно проворчала. Потому что Богдан сейчас сыпал соль на незаросшую рану.

— Мы можем подождать приезда мамы, я же говорил уже. Если что, максимум пропустишь год.

— Я не буду отказываться от синицы в руках из-за мифического журавля в небе.

— Тоже верно. — Богдан махнул деревянной лопаткой в воздухе, перевернул ей стейки, а затем облизал ее край.

— Эй! Я поняла, почему ты не стал серьёзным поваром, Бо! Ты всегда так делаешь?

— Еще чего… — Парень растянул губы в улыбке и показательно прикусил лопатку белыми и ровными зубами, а у меня бабочки запорхали в животе, и вообще стало как-то неуютно, в груди словно что-то начало распирать… Странный жар мешал думать. Я часто-часто заморгала, а потом просто рассмеялась — не потому, что мне было смешно. Нет. Мне нужно было как-то выплеснуть то непонятное, что нарастало внутри меня.

— И все же, что мы отмечаем? — спросила я уже во второй раз, когда передо мной поставили огромную тарелку, на которой некогда обычный кусок рыбы превратился в настоящее произведение искусства.