Задача перед кель-фатх-шуршуром стояла сложная: остатки вверенного ему подразделения рисковали в самое ближайшее время погибнуть от голода. На первом плане власти совсем взбеленились, даже электричество собирались через месяц отключить окончательно.

«Хорошо, что я живу на третьем этаже, – некстати вспомнил Миша. – Впрочем, больше уже не живу. Квартиру тоже надо реализовать, таким образом обеспечить первичное финансирование условных семей личного состава и, используя легенду „командировка”, скрытно отвести часть в богатые сельскохозяйственными продуктами районы. В качестве таких Москва-0 представляется наиболее привлекательной в силу полученной во время Вторжения информации о…»

– О чем? – сам себя спросил Миша и постучал по левому виску, прогоняя звездочки. – О том, что в Москве-0, как на всем нулевом плане, цивилизация катится под откос. Однако жратвы пока хватает, и до подхода основных сил Сириуса можно продержаться. Местное население отличается низким уровнем развития и, как следствие, не замечает вторжения чужаков, не сопровождаемого боевыми действиями. Выделить следующее предложение… – Миша набрасывал в своем полимерном уме черновик будущего доклада высокому руководству. – Выделить и подчеркнуть: «Отсутствие ярко выраженной агрессивности – что это, как не признак величайшей культурной деградации? Что это, как не вопль к звездам тупиковой ветви первичного разума: приди и возьми меня, Сириус! Конец записи. Хорошо вышло, за это можно и очередное звание схлопотать!»

Довольный биорг прошелся по булочной, надеясь отыскать что-нибудь съедобное, но за завтраком, состоявшим из остатков ужина, сириусяне доели все. Теперь остался только слабый аромат свежего хлеба, много лет выпекавшегося здесь Костей.

– Идиотский мир. Да и вся планета идиотская! – Кель-фатх-шуршур вернулся за стол, потушил сигарету. – Надо бы в перспективе отсюда как-нибудь… Но ведь без старшего по званию нельзя. Приказа нет. От Армии Вторжения остались только мы.

Зазвонил телефон – в продуктовых магазинах связь еще работала до особого распоряжения правительства. Миша не отказал себе в удовольствии снять трубку.

– А булочной больше нет! – сладким голосом сказал он. – Ищите хлебушка в другом месте. Слава Императору!

– Слава Императору! – ответил сухой мужской голос и длинно выругался.

Этого языка Миша не знал, биоргам Вторжения он не требовался, но пахнуло родным. Сириш – великий язык, на котором иногда ругается сам Император! Кель-фатх-шуршур вскочил, опрокинув хлипкий стол.

– Я вас слушаю!

– Слушай, мясо, внимательно слушай! С тобой говорит Керменштекз, блэро в седьмом поколении, Командующий Армией Вторжения!

– Осмелюсь доложить, высокий господин Керменштекз, Армии Вторжения больше не существует, а Командующим был господин Ийермуск…

– Армия существует, пока у меня есть хоть один боец! Представиться кое-кто забыл, между прочим! А Ийермуска, грязную отрыжку цивилизации, ты при мне лучше не поминай. Я – новый Командующий.

– Слушаюсь! – Михаил даже замаршировал на месте. – Кель-фатх-шуршур БЧР130163-65у, личный состав доверенной мне двоедины: БЧР 170860-18к, БЧР150361-12с!

– Что, и все?.. – после паузы спросил Керменштекз.

– Точно так, слава Императору!

– Охренеть… И никаких контактов с выжившими?

– Ни единого! Полагаю, уничтожены все! Сириус покарает хозов!

– Охренеть… – повторил убитым голосом Керменштекз. – Слушай мою команду, мясо: я буду к ужину. Обеспечить довольствие Командующему. Избыток не возбраняется. Почистить оружие и амуницию. Марш!

– Осмелюсь доложить, у нас амуниции нет, а оружие… – Миша еще немного послушал гудки и вернул трубку на место. – А оружие в парке зарыто, я забыл Кольке сказать, чтобы он проверил. Однако пора подумать о снабжении.

Он вышел, не закрыв дверь, и отправился продавать первому встречному свою двушку на выгодном третьем этаже. Почти всю дорогу Миша расстроенно покачивал головой, вызывая подозрительные взгляды у прохожих.

«Надо же, – думал он, – господин Ийермуск не только жив, но даже успел попасть в опалу! А если Император его вовсе не смещал официально, если я не имею права выполнять приказы господина Керменштекза? То есть я, конечно, обязан выполнить все распоряжения благородного сириусянина, пока они не противоречат приказам Командующего, а кто Командующий – непонятно… Надо быть очень осторожным. И как можно убедительнее изложить Керменштекзу план передислокации части. То есть теперь уже Армии Вторжения. Мог бы и в звании повысить, если он в самом деле Командующий, а я единственный на Земле военачальник…»

Рыцарь в черных доспехах едва не снес Павлу голову. Игрок поневоле откинулся всем корпусом назад и, конечно же, загремел вниз по винтовой лестнице. Трофейные пики разлетелись по ступеням, и одну из них Паша сразу схватил. Как только из-за поворота, гремя железом, показался рыцарь – своим слишком длинным мечом он задевал за стены – Павел без колебаний ткнул оружием ему в забрало. Металлическая решетка поддалась сразу, все же игра есть игра.

– Вот тебе, сволочь! – После падения по каменным ступеням гуманизма у Павла не осталось ни на грош. – Умри!

Рыцарь выронил меч, попытался схватиться за пику, но игрок просовывал ее все глубже. Наконец враг содрогнулся всем телом и тяжело упал вперед. Павел едва успел отскочить в сторону, иначе пришлось бы опять катиться вниз, теперь вместе с закованным в броню мертвецом.

Он присел на ступень, немного отдохнул. Сигарет не осталось, идти дальше не хотелось совершенно. Злость, только что израсходованная, снова быстро накапливалась. Адресатов было два: Манана и, в гораздо большей степени, Белка Чуй.

– Идиот! Загнал меня черти куда, потом бросил… А теперь вообще не найдет!

Павел дотянулся до длинного меча рыцаря. Это было тяжелое, но ухоженное оружие, лезвие так и сверкало. В пляшущем свете факелов Павлу даже удалось рассмотреть свое отражение.

– И что?..

Он подошел к факелу ближе, поднял перед собой оружие. Довольно четкое отражение. На настоящем оружии такого быть не должно, наверное, но ведь это только игра… Павел прижал меч к стене, и на минуту зажмурился, пытаясь понять, что собирается сделать. Здесь ведь нельзя «прыгать». Или можно?

– Попытка не пытка, все равно делать нечего.

Павел постарался представить зеркало в прихожей своей или, точнее, Гришкиной квартиры в Москве-0, настоящей, обычной Москве. Однако в голову лезли совершенно ненужные мысли: зеркало-то не в прихожей теперь, а на плите в кухне. И вообще, как можно «прыгать» из игры, если его тело лежит себе в саркофаге на седьмом плане? Руки, удерживающие меч на уровне лица, начали дрожать – так не расслабишься… Да еще наверху послышался дробный топот, еще два пикадора спешили растормошить медлительного игрока.

– Никакого покоя!