— Всё равно страшно. Как я одна со всем справлюсь?

— Решай сама, не хочу навязывать своего мнения. Что бы ты ни решила, можешь всегда рассчитывать на мою помощь. Ты не одна — у тебя есть я. И даже очень хорошо, что родишь сейчас, пока я смогу тебе помочь, — бабуля гладила меня по голове и говорила ласковым голосом, который я готова была слушать вечность.

— А если он узнает и разозлится?

— Может и разозлиться. Но он своё решение принял, а ты имеешь право на своё.

— Бабушка, скажи, почему он так со мной? Я же его так люблю…

— Кто ж тебе это скажет? Значит, не любит он тебя.

— Ну как так? Мы были вместе, всё же было хорошо…

— Ему нравилось проводить с тобой время. Юная, красивая, безотказная. Любой клюнет. Но детей заводят по любви. А он, видимо, не созрел ещё, только себя и любит. Взрослый мужик, а понятия о порядочности и ответственности нет.

— Мне так больно… Так больно! Не представляю, как жить дальше.

— Знаю, моя маленькая. Но со временем станет легче.

День сменялся ночью, потом снова наступал день. Как-то постепенно мы окончательно пришли к тому, что убивать ребёнка нельзя. Бабушка была права: Кирилл принял своё решение, а мы — своё.

Я не разлюбила его. Это было просто невозможно, слишком сильны были чувства, слишком крепко моя душа привязалась к нему. Но я пыталась перелистнуть эту страницу и жить дальше.

Начался токсикоз, изматывавший мне всю душу и отнимавший остатки сил. Жара стояла невыносимая. В городе плавился асфальт, из-за чего в воздухе стоял специфический запах, изводивший моё обострившееся обоняние и вызывавший головокружение до полуобморочного состояния.

Песок на пляже раскалялся так, что ходить по нему можно было только в обуви. Мы с Машкой, моей университетской подругой, почти каждый день ездили утром купаться. Но в какой-то момент поездки с пляжа домой по жаре в битком набитом транспорте превратились для меня в экстрим.

Бабушка договорилась со своей знакомой, и та пустила нас пожить в её доме в деревне.

— Свежий воздух и домашние продукты пойдут тебе на пользу. В теньке там не так жарко, и асфальта нет.

Мне и в самом деле стало немного лучше.

Благо, деревня была не за пределами цивилизации, даже интернет там вполне сносно ловил. Это дало возможность мне вернуться на фриланс — нужно было как-то зарабатывать деньги. В обозримом будущем они мне очень понадобятся. Но работоспособность пока была довольно низкая. Много спала, быстро уставала. Оказалось, быть беременной — вовсе не сахар.

Вернулись в город к середине августа. Мне предстояло сдать кучу анализов, встать на учёт в женской консультации, подготовиться к началу учебного года. Кроме того, наступило горячее время для закруток.

В первый же день бабуля потащила меня на рынок. Тяжести нам обеим таскать было нельзя, но если покупки поделить на двоих, то выходило не так уж и много.

Приехали мы пораньше, пока не жарко и народ не набежал. У бабушки за много лет сформировался круг знакомых продавцов, у которых она обычно покупала продукты. Накануне вечером она созванивалась с ними по телефону и делала заказ. Нам оставалось обойти их всех, расплатиться и забрать приготовленные для нас пакеты. Это было очень удобно и экономило массу времени и сил, поскольку избавляло от необходимости долгого хождения по рядам и выбора товара.

Возле одного из павильонов разгружали фургон. Внимание привлёк высокий темноволосый смуглый парень. "На Никиту похож", — промелькнуло в голове. — Что-то я о нём совсем забыла, надо бы как-то позвонить".

Парень взял очередной ящик и скрылся с ним в магазинчике.

Пока бабуля покупала персики, я стояла и глазела по сторонам. Взгляд снова проехался по павильону как раз в момент, когда тот же смуглый парень показался в дверях и устремился к фургону. Я узнала его!

— Ба, я на минутку, не уходи никуда, — бросила на ходу.

— Никита, привет!

— Привет, — парень нехотя обернулся, смущённо пряча глаза.

— Как ты? Как мама? Что с работой? Какими судьбами тут?

— Мама дома, но особых улучшений нет. Не становится хуже — и то радость. Работу ищу. Хожу на собеседования. Многие обещают перезвонить, жду. А пока — фриланс и тут по выходным помогаю, платят неплохо.

Хотя он пытался улыбаться, от его слов веяло отчаянием и безнадёгой.

— А ты как? Оставили тебя работать после стажировки?

— Я… Нет, не оставили. Они вообще стажировку закрыли уже давно. И меня, соответственно, на воздух отправили. А я и в самом прямом смысле поехала в деревню дышать воздухом и пить парное молоко.

— Что ж тебя твой не мог оставить на какой-то другой должности?

— А нету никакого моего. Был — и весь вышел.

— Даже так? И давно?

— Уже больше месяца.

Никита хотел было что-то сказать. Наверняка о том, что он же меня предупреждал, что Кирилл мною попользуется и выкинет. Но сдержался, за что я его мысленно поблагодарила. Не было никакого настроения выслушивать нравоучения, да и вспоминать своего бывшего возлюбленного.

— А чем ты вообще занимаешься? Ищешь работу или решила ещё год спокойно поучиться?

— Нет, вряд ли смогу совмещать работу с учёбой.

— Раньше ты была настроена хотя бы попытаться.

— Появилось новое обстоятельство, теперь планы приходится существенно перекраивать.

Парень смотрел на меня, выжидающе. Я чувствовала, что задавал вопросы он не формально, для галочки, а потому, что действительно интересовался моей жизнью.

— Я жду ребёнка, так что я теперь так себе работник.

— Даже так? А что папаша?

— Папаша слился, как только узнал.

— Вот ублюдок. Мало я ему тогда врезал. Решила рожать одна?

— Думаешь, я — первая женщина, которая отважилась рожать ребёнка без отца?

— Точно не первая, моя мама была раньше.

— Правда? У тебя никогда не было отца?

Никита кивнул. Его окликнули.

— Прости, мне нужно идти. Можно я тебе позвоню вечером?

— Конечно, буду ждать.

Никита позвонил в тот же день и, услышав, что мы с бабушкой варим варенье, напросился в гости под предлогом помощи.

— Кира, ни тебе, ни бабушке тяжёлое поднимать нельзя. Как вы таз с огня снимать будете?

— Да ну, мы же не первый раз варим. И ягод у нас не так много.

— Тогда я помогу тебе есть пенку.

— Так вот оно что! То есть всё это ради пенки?

Он засмеялся.