Университет продлил обучение, и Самир получил степень магистра программирования. Затем университет предложил оплатить ему кандидатский экзамен, если он будет преподавать. Сразу после этого Самир встретил Надим на свадьбе в Бейруте. Они прожили в США почти десять лет. Диссертация Мустафа была посвящена компьютерным вирусам. Чем глубже он изучал предмет, тем интереснее ему становилось. Три года спустя он уже был экспертом. Но так обстояли дела до катастрофы.

Самир сонно посмотрел вверх на темнокожую стюардессу. Она только что о чем-то его спросила.

— Что?

— Не желаете бокал шампанского?

Стюардесса улыбалась, протягивая бокал. Мустаф покачал головой и попросил дополнительный плед. Он всегда мерз в самолетах.

В бизнес-классе почти никто не летел. Сидевшие здесь читали, смотрели телевизор или разговаривали вполголоса. В салоне царило спокойствие. Франция оказалась далеко позади. Самир думал, что проведет там более долгий срок. Другие уехали на несколько дней раньше, но он остался вместе с Мелахом ас-Дуллой, чтобы сделать последние приготовления перед активацией «Моны». Самиру нравилось работать одному, и под конец ему пришлось трудно. Он был уверен, что Ахмад Вайзи оставил Мелаха скорее как охранника, нежели как помощника Самира. В настоящее время Самир являлся собственностью «Хезболлы», и его нельзя было предоставить самому себе. В него вложили много средств. Мелах молчал и не выдавал своего присутствия. Но, как и Ахмад, он чем-то напоминал хитрую змею.

Самир и его напарник арендовали красивую квартиру. Недалеко от побережья и в то же время в центре города. Они могли незаметно, не привлекая внимания, заходить в квартиру и выходить на улицу. По крайней мере, им так казалось. Мустафу повезло, что он сейчас не сидит в полиции. И не убит. Он был на улице и как раз купил газеты на Английском бульваре, когда увидел полицейские машины и оцепление. С колотящимся сердцем Самир прошел мимо, отправив смс Ахмаду.

После встречи с полицией он блуждал по задним дворам и переулкам, бродил в туристической толчее, натыкался на детские коляски, на щиты с меню и на уличных музыкантов. Каким-то образом Самир в конце концов оказался в «Галерее Лафайетт».[28]Ему нужна была одежда. Из гардероба у него остались только надетые на него в данный момент вещи: пара рваных джинсов, сандалии и выцветшая красная футболка с надписью «Nice dans mon coeur».[29]С собой Мустаф взял кредитную карту и паспорт. Указания Ахмада ясно гласили: не ходить никуда без мобильного телефона, кредитной карты и паспорта. Но сработает ли кредитка? Установила ли полиция его личность? Самир то и дело проверял телефон в ожидании ответа Ахмада. Куда бежать? В галерее он выбрал наименее приметную одежду. Две пары брюк, несколько пуловеров и рубашек поло. Располагает ли полиция его фотографиями? Будет ли устраивать слежку в аэропортах? Мустаф ругал себя за непредусмотрительность. В ванне осталась масса компьютерного хлама. Главное, о чем он позаботился, — жесткие диски не подлежат восстановлению.

Сообщение, полученное Самиром на выходе из супермаркета, содержало информацию о пересадочном пункте, времени, номере рейса и пункте назначения. Он должен отправиться в Сомали. Боже. Самир никогда не был в Африке. Почему именно туда? Разве там не идет гражданская война? Самиру необходимо быстрое и устойчивое соединение с Интернетом. Есть ли такое в Сомали?

Наверняка Ахмад все продумал. Израильтяне уже знают о некоторых деталях операции, Синон информировал Ахмада обо всем, что происходит в кабинете министров и за стенами кнессета.[30]После неразберихи в Ницце им необходимо было разбить группу. Осторожность — ключ к успеху. Участники «Хезболлы» рассредоточились по всему миру. Самир понятия не имел, где находятся остальные. Возможно, «Моссад» уже получил его имя. А Мелах попал в тюрьму в Ницце. Что ему известно на самом деле? Расскажет ли он?

Ахмад забронировал Самиру билет в Рим через авиакомпанию «Алиталия», а оттуда — в Эфиопию «Эфиопскими авиалиниями». По прилете в Аддис-Абебу Самир должен пересесть на другой самолет и отправиться на восток Сомали, в Берберу. Он не знал, что его там ждет. По крайней мере, он надеялся на быстрое соединение с Интернетом.

За иллюминатором чернела ночь. «Он — Тот, Кто сотворил для вас звезды, чтобы вы находили по ним путь во мраках суши и моря».[31]Аллах мудр, и все, что он делает, наполнено смыслом. Но чего желал Аллах, забирая такую маленькую рабу? Так внезапно. Самир не смог закрыть ей глаза или поцеловать ее щеки. Он боролся за то, чтобы сохранить воспоминание о ней. Он видел ее перед собой, но в отчаянии понимал, что изображение взято с единственной оставшейся у него фотографии. Черно-белый снимок, где она сидит верхом на верблюде. Самир отдал бы что угодно за фотографию в цвете. Теперь он помнил ее черно-белой. Помнил копию, не оригинал. В памяти всплыла короткая цитата: «Ceci n’est pas une pipe».[32]Картина Магритта. Трубки нет. Только изображение, двухмерное и неподвижное. То же с Моной. «Ceci n’est pas une fille».[33]Как она пахла? Как звучал ее смех? Самир утратил жизненно важные детали.

«Хезболла» связалась с ним вскоре после того, как они с Надим вернулись в Ливан. Они пытались уговорить его создать вирус. Самир отказался. В Израиле жили его друзья. Война казалась чем-то абстрактным и нереальным. Работая в Банке Ливана, он получил возможность обеспечивать безопасность банковской системы собственной страны, такая деятельность подходила ему больше. Самир не был солдатом. Но это тогда. Теперь он стал одним из них. Больше ни в каких организациях он не состоял. «Все то доброе, что вы предварите для себя, вы найдете у Аллаха. Воистину Аллах видит то, что вы совершаете».[34]Аллах знает, как выглядела Мона. Он вернет ей улыбку. Но прежде, чем Самир отправится к своим женщинам, он должен отомстить.

Мустаф попытался найти более-менее удобное положение в кресле. Мысль о мести не приносила удовлетворения. Где-то внутри он понимал, что совсем не такого желала Надим. Но Самир дал обещание убитой дочери. Что может быть священнее? Кисас. «Месть» по-арабски. Жизнь за жизнь. В салоне было совсем тихо, Самир слышал только шипение кондиционера и отдаленный шум двигателей. Он пролистал список исполнителей в айподе, нашел Сати, уменьшил звук и погрузился в «Lent et douloureux».[35]Самир скучал по своей маленькой дочери.

* * *

Стокгольм, Швеция

Мир вокруг него рушился. Или взрывался внутри его. Фейерверк вспыхивающих красок загорался в темноте и тащил его вперед. Предметы проносились мимо, залетали внутрь. Тысячи четырехугольных метеоритов. Он падал в гигантском калейдоскопе. Без единого звука, без ветерка. У метеоритов были разноцветные узоры. Узоры, которые неким образом представлялись знакомыми. Он пытался вернуть контроль. Уменьшил скорость. Сфокусировался на дыхании. Вдох — выдох. Вдох — выдох. Он продолжал падать, но уже медленнее. Парил по сверкающей Вселенной. Он понял, что вокруг — не метеориты. Веб-страницы. Знакомые узоры оказались графикой на страницах. Он узнал стартовые страницы «Афтонбладет», Технологического института, Массачусетского института и Айтюнс. Интернет. Он двигался вперед сквозь бесшумный, безграничный и бесконечный Интернет. Его обуял беспричинный восторг, и, радуясь, он протянул руки вперед, чтобы схватить проносящиеся сайты. Он махал руками в кабинете, где сидел с волосами из проводов на голове и почти целиком закрытым черными очками лицом. Прошло время, прежде чем он научился управлять страницами. Он ловил их, заходил в разделы, двигал окошки и листал ссылки. Только силой мысли. Он попытался двигать пальцем по адресной строке на самом верху страницы hitta.se. Строка стала синей. Он подумал о di.se и с удивлением увидел, как стирается адрес. Страница стала розовой, и перед ним появился сайт газеты «Дагенс индустри». Инвестор жаловался на уменьшение субсидий. Он засмеялся и оттолкнул сайт, чтобы нырнуть в парящую под ним страницу института. Он все непринужденнее управлялся с сайтами. С «Майнд серф». В темноте кабинета светилось пятнышко фиолетового геля возле клавиатуры.