пьедестал мысли такие разные мыслители и творцы, как Иоганн Гёте или, например, Альберт Эйнштейн. Последний даже ссылался на «старика Спинозу» в знаменитом споре с Нильсом Бором. В чём же тут дело?

Парадоксальность и гениальность идеи Спинозы заключается в синтезе, кажется, совершенно несинтезируемых категорий – свободы и несвободы. Спиноза усматривает за ними Единое, предлагая такую теорию, которая как бы отменяет необходимость в дуализме Декарта для объяснения свободы воли. Ведь одной из важных сторон декартовской концепции было то, что человеческий разум в силу отдельной природы обладает свободой воли. Дуализм Декарта, по сути, делал свободу исходным свойством в системе разума и тела в силу Различного. Спиноза, как известно, объявил протяжённую и мыслящую субстанции Декарта (разум и тело) лишь атрибутами единой субстанции, проявлениями единого Бога. Поэтому свобода не была дана в спинозианской концепции как исходный пункт, но он должен был её сконструировать, изобрести. Фактически он должен был сделать то, что пытаются сделать сегодня эволюционные биологи, психологи и нейрофизиологи, стараясь понять, как путём эволюции в материи зарождается способность к произвольным действиям.

Не случайно гегельянец и философ сознания Эвальд Васильевич Ильенков считал Спинозу предтечей Гегеля. Возможность монистических воззрений Гегеля – а значит, и монизма марксистской школы, – по его мнению, во многом обусловлена концепцией, предложенной именно Спинозой[34].

Как же Спиноза изобретает свободу? Прежде всего, он её отрицает, ибо с подобного логического хода (с отрицания) начинают работу с Единым все монисты. Он отрицает свободу воли человека. В «Этике» он пишет, что идея свободы воли возникает из мнимого, кажущегося произвола действий людей: «Ибо, как я уже много раз говорил, свои действия и влечения они сознают, причин же, которыми они определяются к ним, не знают»[35].

Он пишет: «Точно так же ребёнок убеждён, что он свободно ищет молока, разгневанный мальчик – что он свободно желает мщения, трус – бегства. Пьяный убеждён, что он по свободному определению души говорит то, что впоследствии трезвый желал бы взять назад»[36].

Спиноза отрицал и случайность, полагая, что идея случайности тех или иных явлений возникает лишь потому, что мы рассматриваем эти вещи изолированно, вне связи с другими. Он пишет: «Отсюда вместе с тем следует, что Бог не даёт людям законов, чтобы награждать их за их исполнение, или, говоря яснее, что законы Бога не таковы, чтобы их можно было нарушить. Ибо если мы правила, установленные Богом в природе, по которым все вещи возникают и продолжаются, назовём законами, то они таковы, что их никогда невозможно нарушить»[37].

Будучи этическим мыслителем, Спиноза не может лишить человека возможности действовать и совершать выбор. Иначе в чём смысл этики, если не в помощи в совершении выбора. Но как совершить выбор в отсутствие свободы воли, когда невозможна случайность и всё определено Богом? В этом месте уровень сложности теории Спинозы, если так можно выразиться, уходит в сингулярность. Спиноза отмечает, что для этого нужно познавать необходимость, и свобода как раз в этом и заключена – в «познанной необходимости», в понимании своих потребностей и управлении ими, в избегании, как он говорит, рабства.

Конечно, идея Спинозы была обусловлена всем предшествующим ходом истории мысли, на его концепцию, несомненно, повлияли и его религиозные воззрения. Она не взялась из ниоткуда. Однако здесь нельзя не заметить, что за философской дискуссией Спинозы с Декартом скрывается, как огромный носорог в комнате, принципиальный момент. Если Декарт познаёт потому, что сомневается, то есть ради истины, какой бы она ни была, то Спиноза делает это, чтобы быть свободным. Он осознанно говорит, что свобода равна познанию, она приходит из знания, но на самом деле он говорит и то, что познание равно свободе. То есть познание – не только в выведении необходимости, но возможно ещё и познание воли, случайности, самой свободы. Однако последний смысл от него ускользает.

Мы далеки от того, чтобы упрекнуть Спинозу в выборе в пользу свободы против истины. Смысл нашего вывода заключается в другом: современная монистическая научная доктрина выросла из идеи, что свобода и несвобода суть одно и то же – проявления необходимости. Именно необходимость мы познаём самыми современными научными методами, всеми силами стараясь обосновать, как Единое порождает многообразие и волю, как состоящее из молекул тело проявляет разум и имеет душу и т. д.

Идея Спинозы, как бы примиряющая свободу и несвободу, случайность и необходимость, оказалась востребована сразу по многим причинам. Как мы уже указывали, Единое предпочтительнее для науки, так как не отвечает на вопрос прямо, а требует теории. Декарт постулировал свободу воли как естественное свойство своей онтологии, а Спиноза вывел её как закон внутри Единого. Одной из слабых сторон дуализма считают, как ни странно, его простоту. Примкнуть к дуализму означает сегодня почти то же самое, что сдаться (по выражению Деннета), или «расписаться в неспособности» создать достаточно сложную теорию.

Кроме того, в теории Спинозы есть ещё и обобщение. Она объединяет, а не разъединяет сущности, создавая как бы более целостный взгляд на мир. Любопытно, что термины «обобщение» и «целостный взгляд на мир» в современном научном языке и в общественном сознании являются синонимами понятия «научное развитие». Научное развитие сегодня достигается за счёт обобщений и формирования более целостного взгляда на мир. Использование этих слов означает некритичное следование идеалам монизма и игнорирование самой возможности какого бы то ни было исследования дуалистических и более сложных моделей.

Немаловажно и то, что Спиноза отрицал случайность, а наука выбрала для себя в качестве пути развития поиск закономерностей. Сокровищница научных достижений человечества – это прежде всего описание установленных в природе закономерностей. Понятие «закон природы» было предложено упомянутым нами предшественником Спинозы Анаксимандром как распространение (обобщение) идеи о законах (ранее людских) на природу.

Наконец, учение Спинозы имеет два неоспоримых преимущества для общественной морали и государственного устройства. Этот мыслитель исходил из цели сделать человека довольным жизнью, по всей видимости, даже если эта жизнь трудна (как жизнь самого мыслителя). Но как этого достичь? Как примирить человека с его ношей в мире, в котором существует множество субстанций и нет единого порядка? Дуалистический или плюралистический мир по определению неоднополярен, и можно искать своё счастье «у разных его полюсов». Если ребёнку что-то запретил отец, есть ещё возможность слукавить и попросить у матери. Каждая субстанция потенциально имеет свой закон, как это и было у Декарта. Но в однополярном мире нет места выбору закона, которому ты хотел бы подчиняться, а значит, не