выдернула телефонный шнур из стены и ударила меня. — Ее рука скользит к щеке, как будто она вспоминает боль. — Сказала, что убьет меня, если я попытаюсь связаться с тобой. — Она обхватывает себя руками, защищаясь. — Она взяла номер, который ты мне дал, и спустила его в унитаз, чтобы быть уверенной, что у меня не будет возможности связаться с тобой.

Я всегда удивлялся, почему Селина никогда не звонила, но никогда не думал, что ее мать может быть такой жестокой и злой. Возможно, я должен был знать или как-то чувствовать это, но тогда я был просто глупым ребенком. Я все еще смотрел на мир через розовые очки, не веря в истинное зло, пока позже в жизни не убедился в этом лично, после того как начал работать на своего отца.

— Мы неделями жили в машине, — продолжает она. — Моя мама потратила все деньги, которые дали нам твои родители, на немного еды и много наркотиков. Мы даже не могли позволить себе остановиться в отеле, — говорит она, с отвращением качая головой. — И вот однажды, когда мы сидели в закусочной, она смотрела новости по одному из телевизоров. Что-то о том, что Константина Карбоне оправдали по предъявленным обвинениям и выпустили из тюрьмы.

Сейчас она расхаживает по комнате, и я слышу дрожь в ее голосе при одном упоминании его имени.

— Выражение лица моей мамы. Я никогда этого не забуду. Она выглядела умиротворённой. Как будто она только что стала свидетельницей какого-то чуда.

Я закрываю глаза и зажимаю переносицу большим и указательным пальцами. Черт возьми, ее мать увидела в освобождении Константина решение своих проблем. Она была готова продать собственную дочь, только чтобы получить следующий кайф. Невероятно, на что в конечном итоге идут некоторые люди, чтобы получить то, что они хотят, особенно когда они зависимы от чего-то.

— Несколько дней спустя мы поехали обратно в Нью-Йорк. Я была так взволнована. Думала, что она действительно образумилась и позволит мне остаться с тобой и твоей семьей.

Ее плечи опускаются, когда она глубоко вздыхает.

Я откидываюсь на спинку стула и хмурюсь. Могу только представить, как была бы взволнована Селина, думая, что снова увидит меня. Она мало что знала о планах своей матери по отношению к ней.

Селина перестает расхаживать по комнате и встает передо мной, уставившись в пол, ее глаза бегают, как будто вспоминая что-то.

— Но она поехала в доки. Двое мужчин вынудили меня выйти из машины. Они довольно сильно избили меня, потому что боролась за свою жизнь. Я не хотела идти с ними. Кричала, умоляя мать помочь мне, но увидела выражение ее глаз. Я видела это раньше. Это был тот же взгляд, которым она наградила меня, когда впервые продала.

Я наблюдаю, как она снова начинает расхаживать по комнате, обхватив руками живот, как будто следующие слова, которые вот-вот сорвутся с ее губ, причинят ей физическую боль. Мои пальцы впиваются в ткань подлокотников кресла, готовясь к неизбежному удару.

— Когда я впервые встретила Константина, то поняла, что он был самим дьяволом в костюме от Армани. Он говорил мне самые приятные вещи, называл меня своим маленьким питомцем. — Она резко втягивает воздух, как будто ей больно дышать. — Той ночью он силой лишил меня девственности. Это был худший день в моей жизни. Я просто помню боль и кровь. Так много крови, — шепчет она.

Все мое тело вибрирует от непреодолимого чувства гнева и отвращения. Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного. Мне хочется кричать. Я хочу пойти и найти Константина, и оторвать его гребаную голову голыми руками.

Но я вынуждаю себя сохранять спокойствие, ради Селины. Заставляю себя оставаться на своем месте и не действовать, даже если это прямо сейчас противоречит каждой клеточке моего гребаного существа. Она еще не закончила свою историю. Могу сказать, что ей есть о чем сказать, и я должен позволить ей продолжить. Эмоциональная плотина прорвалась, и она изливает мне свою душу. Лучшее, что я могу сделать, это сидеть и слушать, как она все это выкладывает.

— Мы жили на его яхте посреди океана девять месяцев в году. Иногда мы заходили в Италию или Испанию и проводили несколько недель на суше. Но он редко возвращался в Соединенные Штаты. Я знаю, он боялся, что его снова поймают, и отправят в тюрьму. Это его самый большой страх.

Она подходит к кровати и садится, и я могу сказать, что она физически и морально истощена рассказом своей истории.

— Той ночью я была с Джино. Константин редко позволял мне покидать яхту, но Джино упросил своего отца позволить ему взять меня на ночь. — Она заметно напрягается. — Он был точь-в-точь как его отец. — Дрожь пробегает по ее телу. — Я рада, что он мертв.

На несколько минут в комнате воцаряется тишина, и я знаю, что теперь моя очередь говорить. Моя очередь сказать ей все, что я умирал от желания сказать последние десять лет.

— Мы никогда не переставали искать тебя, Лина. Самое хреновое в том, что мы не могли найти Константина, хотя мы искали и его тоже. Если бы мы нашли его, то нашли бы тебя. Но он приложил все кропотливые усилия, чтобы снова не попасться. И, делая это, он фактически прятал тебя от нас.

Ее взгляд встречается с моим.

— Мне всегда было интересно, не ищешь ли ты меня. Иногда по ночам я смотрела на Луну, гадая, смотришь ли ты на нее так же. Я всегда хотела, чтобы ты был в безопасности и счастлив. Даже если не была я, — признается она мягким тоном.

Откидываясь на спинку стула, я кладу локти на колени, смотрю на нее и говорю: — Мы сделали все, что могли, чтобы попытаться вернуть тебя. Я хочу, чтобы ты это знала.

Она медленно кивает, воспринимая и обрабатывая всю информацию, которую я говорю. Я просто надеюсь, что она в это верит.

Вздыхая, она поднимает глаза к потолку и говорит: — Я просто хотела бы уйти от него раньше. Я хотела бы быть сильнее.

Я смеюсь над ее словами.

— Ты самый сильный человек, которого я когда-либо встречал.

Она снова переводит взгляд на меня.

— Я не знаю, верю ли в это, — ее голос дрожит от разрывающего душу сомнения.

— Может быть, пока нет, но ты сделаешь это, клянусь.

Она пережила невыразимый ад и прошла его опять в обратную сторону. Она намного сильнее, чем сама о себе думает, и я буду напоминать ей об этом каждый чертов день, если понадобится. Ее похититель не сломил ее. И я чертовски