– Постарайтесь не убить нас, мисс Лейн.

Я скользнула за руль.

– «Вайпер купе SR1O». Шесть скоростей, объем двигателя – 10, 510 лошадиных сил, 5600 оборотов в минуту, разгоняется с нуля до ста километров за 3,9 секунды, – счастливо пробормотала я.

Бэрронс рассмеялся.

Я довезла нас живыми. Не проблема.

Думаю, потребность в доме – это часть человеческой природы. Даже бездомные находят себе какой-то особый закуток вроде определенной скамейки в парке или ниши под мостом, а потом вьют там гнездышко из вещей, выуженных в чужом мусоре. Всем нужно свое собственное местечко в этом мире, безопасное, теплое, сухое, а если такового не находится, люди пытаются создать его сами, используя то, что есть под рукой.

Я угнездилась на первом этаже «Книг и сувениров Бэрронса». Я переставила мебель, унесла в кладовую унылые коричневые покрывала с диванов, заменив их желтыми шелковыми, притащила из своей спальни пару персиково-кремовых свечей, устроила свой проигрыватель возле кассового аппарата, зарядив в него веселые плей-листы, а на телевизор, оставшийся мне от предшественницы, я поставила семейные фотографии.

«Здесь МакКайла Лейн!» – говорили эти вещи.

ОС-детектор по ночам, продавец книг днем… Я нуждалась в отдыхе. Мне нравился пряный аромат горящих свечей, чистый, свежий запах только что отпечатанных газет и глянцевых журналов. Мне нравился звон кассового аппарата, который раздавался всякий раз при печатании чека. Мне нравился бесконечный ритуал обмена товара на деньги. Мне нравилось, как блестят в лучах послеполуденного солнца деревянные полы и книжные полки. Мне нравилось, когда никого не было рядом, ложиться на спину, на стойку у кассы, и пытаться разглядеть фреску на потолке, четырьмя этажами выше. Мне нравилось рассказывать покупателям о прекрасных книгах и выслушивать их рассказы о том, чего я еще не читала. Все вместе эти ощущения создавали теплую иллюзию того, что я дома.

В среду, в четыре часа дня, я с удивлением обнаружила, что бегаю по магазину, мурлыча что-то себе под нос, и чувствую себя почти… у меня ушло несколько секунд на то, чтобы опознать это чувство… хорошо.

А потом в магазин вошел инспектор Джайн.

И, словно его одного было недостаточно для того, чтобы испортить мне настроение, – за ним появился мой отец.

– Это ваша дочь, мистер Лейн? – спросил инспектор.

Папа остановился в дверях, внимательно разглядывая меня. Я поднесла руку к всклокоченным волосам, внезапно панически застеснявшись синяков на лице и копья, снова заткнутого за голенище.

– Мак, девочка, что с тобой случилось? – Джек Лейн выглядел изумленным, растерянным и таким обеспокоенным, что я чуть не расплакалась.

Я прочистила горло.

– Привет, пап.

– «Привет, пап»? – повторил он. – Ты только что сказала «привет, пап»? После всего, что я сделал, пытаясь найти тебя, ты говоришь мне «привет» и все?

Ой-ой. Кажется, я влипла. Когда папа переходит на этот тон, можете не сомневаться – полетят головы. Джек Лейн, двухметровый консультант по вопросам налогообложения, который брался за самые трудные случаи борьбы своих клиентов с Внутренней налоговой службой США и практически всегда выигрывал, обычно умный, уравновешенный и обаятельный, превращался в бешеного тигра, если кто-то вдруг осмеливался его разозлить. А по тому, как он отбросил назад свои темные, с нитками седины волосы, по тому, как сверкали его карие глаза, было предельно ясно – на этот раз мой отец очень зол.

Ему вообще-то повезло, что я продолжаю называть его «папа», горько подумала я. Мы оба знали, что он таковым не является.

Он подошел ко мне, нахмурившись.

– МакКайла Эвелина Лейн, что, черт побери, ты сотворила со своими волосами? А твое лицо? А эти синяки? Когда ты в последний раз принимала душ? Ты что, потеряла все свои вещи? Ты же не носишь… Боже, Мак, ты ужасно выглядишь! Что случилось… – Отец оборвал себя, покачал головой и ткнул в мою сторону пальцем. – Должен вам сказать, юная леди, что я оставил вашу мать на попечение ее родителей четыре дня назад! Я бросил все дела, над которыми работал, чтобы прилететь сюда и отвезти тебя домой. Ты хоть понимаешь, что я чуть инфаркт не заработал, узнав, что ты не появляешься в «Кларин-хаусе» уже более недели? И никто не знает, куда ты могла деться! Ты что, не могла проверить свою почту, Мак? Не могла подойти к телефону? Я бродил под дождем по всем этим сырым улицам, заполненным болтающимися повсюду пьяницами, я заглядывал в каждое лицо, прочесывал заброшенные аллеи, я искал тебя и не переставал молиться Богу о том, чтобы найти тебя живой! О том, чтобы не увидеть твое тело лежащим в куче мусора, чтобы ты не повторила путь своей сестры, а мне не пришлось покончить с собой, поскольку я не смог бы вернуться домой и сообщить твоей матери новость, которая убьет и ее!

Слезы, которые мне до сих пор удавалось контролировать, хлынули, словно водопад. И пусть во мне нет ДНК этого человека, он был и остается моим отцом.

Папа широкими шагами пересек комнату и заключил меня в объятия, крепкие, сильные, в которых, ткнувшись носом в его широкую грудь и ощущая запах перечной мяты – его лосьона после бритья, – я с детства привыкла прятаться, считая, что это самое безопасное в мире место.

К сожалению, теперь я лучше знала этот мир. И в нем больше не было безопасных мест. Не для меня. Не сейчас. И уж точно не для папы. Не здесь.

Он бродил по Дублину, разыскивая меня! Я благословила судьбу, хранившую его, не давшую ему зайти на территорию Темной Зоны и защитившую от Невидимых в темных аллеях. Если бы с ним что-нибудь случилось, вина за это камнем повисла бы на моей шее. Да что я себе думала, не проверяя e-mail'ы и отказываясь от звонков домой? Конечно же, он приехал искать меня. Папа никогда не оставлял вопросы без ответов.

И мне придется отправить его подальше от Дублина, причем быстро, пока с ним не случилось ничего ужасного и еще одна часть моего сердца не оказалась в атласном гробу под землей.

Мне придется отправить его домой так быстро, как это вообще возможно, и без того, за кем он приехал, – без меня.

– Что случилось с твоим лицом, Мак? – Это был первый вопрос, который папа задал после ухода инспектора Джайна.

До закрытия магазина еще оставалась пара часов, но я перевернула знак на двери, повесив рядом с ним табличку «Простите, сегодня мы закрылись раньше. Приходите завтра».

Нервно теребя прядь волос, я провела папу в зону отдыха, отгороженную полками от окон, – чтобы подходящие к магазину покупатели не могли заметить нас с улицы. Одно дело – лгать полиции, и совсем другое – обманывать человека, который вырастил меня, который знает, что я боюсь пауков и обожаю огромные рожки мороженого с разогретой сливочной помадкой, арахисовым маслом и взбитыми сливками.