На его зов поначалу никто не откликался. Затем полог палатки, сшитой, как на глазок и по запаху определил волчок, из оленьих шкур, откинулся, и изнутри на четвереньках выползла некая личность. Запрокинув голову вверх, она (или он) уставилась на высящийся рядом с костром монумент в виде огромной косматой туши с хоботом и грозными бивнями.

– Т-ты х-хто? – заплетающимся языком проблеяло существо. – И отк… ик… куда яв-вился? Из Угу Буга, Верхнего м-мира, или Хэргу Буга, м-мира Н-нижнего?

– Это как посмотреть, – задумался Упуат. – Можно сказать, что из обоих сразу.

Личность села на корточки и замерла. Было видно, что в голове ее происходит напряженная мыслительная деятельность.

– Т-так не-е быва-ат, – резюмировала наконец. – Или то, или другоэ. Сорок лет шам-маню-у, а т-кого не слых-хал.

Пошатываясь, существо встало на ноги, и Упуат увидел, что перед ним мужчина, облаченный в плащ, нагрудник и унты.

– И в-ваще, м-мамонты не раз-разгавариваут, – заявил хозяин палатки. – Я еш-ше н-не впал в ся… сящен-ный… ик… транс!

– Впал, впал, – подтвердил Открыватель Путей, спрыгивая со спины Нефернефрурэ. – Я это тебе ответственно заявляю.

– Д-да? – покачал головой шаман.

Нетеру отпустил Фросю на водопой, и та с радостью устремилась к речке. С шумом и брызгами войдя в воду, мамонтиха принялась весело плескаться.

– Красиво! – уже чуть протрезвевшим голосом молвил шаман.

«Э, нет, так дело не пойдет!» – встревожился его четвероногий гость.

– Слушай, как тебя…

– Тэр-Эр-Гэн, – ответил хозяин. – Ч-четвер-тый, ик… – уточнил, немного подумав. – Вер-хов-ный шам-ман эв-венков!

«Ничего себе! – присвистнул про себя волчок. – Первооткрыватель ЭРЛАПА!»

Как же здесь оказалась птица столь высокого полета? Не может быть, чтобы такой большой человек, верховный жрец, находился один в пустынной местности.

Впрочем, тон, взятый в начале разговора, Путеводитель решил не менять. Как-никак он небожитель, а эвенк, хоть и глава местечковой жреческой коллегии, но всего лишь человек. Однако ухо следует держать востро. Аура этого Тэр-Эр-Гэна показывает, что он малый не промах. Силен. Да и слуг, могущих отираться неподалеку, сбрасывать со счета недальновидно.

– А я Проводник, Открыватель Путей, – представился. – Вот и познакомились!

Верховный шаман кивнул, а сам глядел на говорящего черного пса бука букой. Постояв так некоторое время, он шагнул в свою палатку и вернулся уже в шапке, украшенной оленьими рогами, с бубном и колотушкой в руках.

Протянув бубен к огню, Тэр-Эр-Гэн слегка нагрел его, а затем легонько ударил по натянутой коже колотушкой. Прислушавшись к тихому звону магического предмета, эвенк ударил еще раз, потом и третий. Что там ему сказали его духи, Упуат не разобрал, но, очевидно, что-то хорошее. Потому как шаман вдруг озорно и по-доброму улыбнулся волчку и, кивнув на котелок, спросил:

– Присоединишься к моей трапезе, гость издалека?

– Спрашиваешь! – радостно протявкал Путеводитель.

Эвенк отложил в сторону орудия своего волшебства, превратившись в гостеприимного хозяина. Из походной торбы он извлек две металлические миски (как отметил нетеру, золотые), вилку и нож для себя, несколько лепешек и нечто, плещущееся в большой зеленой четырехгранной бутылке, при виде которой сердце волчка учащенно забилось.

Деловито разлив по мискам крутой, пахнуший неведомыми травами бульон и нарезав туда же по приличному куску мяса, шаман потянулся к штофу. Отвинтил пробку, понюхал, при этом вкусно причмокнув. Скосил глаз на Упуата:

– Ты как, Проводник?

– Ну…

– Понятно.

Из кармана своего плаща Тэр-Эр-Гэн добыл махонькую неглубокую мисочку, плеснул туда из бутылки и поставил на траву перед волчком.

– За знакомство! – хищно припал он к горлышку штофа.

– Х-хор-р-роший ты мужик, Тэр-р-р-Эр-р-Гэн! – сытно отрыгнув, прорычал Упуат, когда жидкость в заветной бутылке закончилась.

– Не сп-порю-у, – подтвердил шаман, уже вошедший в глубокий транс.

– Только к-какой-то гр-р-рустный.

Эвенк глубоко вздохнул.

– Или потер-р-рял ч-чего?

– Ага! – согласился. – Но не ч-чего, а к-кого.

– И я тоже, – обрадовался Путеводитель.

– Дав-ваай вместе искать, – предложил шаман.

– Д-давай. А как?

Тэр-Эр-Гэн потянулся было к бубну, но затем махнул рукой. Встав на четвереньки, он заполз в свой чум, но вышел из него на двух ногах, торжественно неся перед собой на вытянутых руках резной деревянный посох. Внизу этот жезл заканчивался то ли оленьим, то ли лосиным копытом, а венчала его рогатая, наверное, лосиная голова.

– Поз-накомься! – протянул его Упуату. – Эт-то м-мой Пров-водник!

Волчок ткнулся носом в деревяшку. Пахло специфически. Бесспорно, в посохе таилась сила.

– Щас кам-лать буду! – заявил шаман. – Внуч-чку искать стану, Эйяно… Проворонили, г-гады.

Погрозил кому-то своим жезлом.

– Ушла в лес и не… и не верну… лась. Как бы не об-бидел хто. Я их тогда с-сам так об-бижу…

Снова угроза посохом неким невидимым силам.

– А у меня др-р-руг пр-р-ропал, – пригорюнился Открыватель Путей.

– Н-не боись-сь, – успокоил собутыльника колдун. – Найдем. Ты з-закрой глаза и п-редс-ставь себ-бе своего д-друга.

– Не поможет, – безнадежно отмахнулся хвостом нетеру.

Шаман сделал многозначительный жест рукой. Дескать, не торопись, увидим.

Присев у костра и вцепившись костлявыми руками в посох, Тэр-Эр-Гэн Четвертый начал негромко напевать. Чуткое ухо Путеводителя отметило, что шаманов язык внезапно перестал заплетаться, словно старый колдун лишь притворялся пьяным:

Бог мой, хозяин мой, сюда иди, предков зови.

Мои десять чумов, моя серебряная жена

Колтаркичан, моя мать,

Сюда бегите вместе, я начну вам жаловаться.

Хозяин леса, Отец мой, сюда приходи, здесь сядь,

Мы мяса тебе дадим…

Упуат вдруг почувствовал приближение чего-то чужого. Шерсть на его загривке встала дыбом.

И вели твоим духам-невидимкам мне тоже служить.

Я здесь играть буду, а они пусть в лес идут, свою мать-лягушку зовут.

Над верхом сосен поднимитесь, на Небо смотрите,

На Тайгу смотрите, на болота смотрите. Нам пропажу сыщите!

Золотисто-оранжевая вспышка. И Проводник увидел.

Какое-то полутемное, бревенчатое помещение. Дверь с небольшим зарешеченным окошком. На полу лежит связанный человек. Над ним кто-то склонился. Эх, присветил бы кто.