Цезарю в этой схеме места не остается, хотя Эд. Мейер сохраняет достаточно высокое мнение о его личности и способностях государственного деятеля. Цезарь не был политиком «текущего момента», напротив, он имел перед собой достаточно определенный образ будущего государства, однако это был образ эллинистического монарха, стоящего во главе римско-эллинистического государства. Возможно, Цезарь воспринял его во время своего пребывания на востоке, особенно — в Египте. Стремясь создать монархию такого типа и подражая Александру, Цезарь намного опережал события и его план мог реализоваться только столетиями позже.

Тезис об эллинистической монархии Цезаря был поддержан и другими исследователями. Ж. Каркопино, в отличие от Эд. Мейера, все же видел в деятельности Цезаря конструктивное начало. Будущий диктатор еще в молодости стремился к абсолютной надсословной монархии, которую он создал впоследствии. Это был прогрессивный процесс, поскольку он прекратил сословную борьбу. Видя в монархии Цезаря именно ту абсолютную власть, которую обнаруживал в ней и Т. Моммзен, Ж. Каркопино был склонен к отрицанию ее чисто римского характера и считал, что утверждению монархии Цезаря способствовали эллинистические политико-идеологические представления. Мнение о чисто эллинистическом характере власти Цезаря развивали и другие ученые. Впрочем, для Ж. Гаже юридические полномочия недостаточны для объяснения власти не только Цезаря, но и Августа. «Великая монархическая революция» проходила в нерегламентированной сакрально-магической форме. Священная неприкосновенность, божественность триумфатора, гений правителя — именно эти римские и эллинистические идеи и стали основой римской монархии.

Теория Т. Моммзена в сочетании с некоторыми новыми тенденциями отразилась в творчестве М. Гельцера. Вероятно первый и самый серьезный удар по концепции своего знаменитого предшественника немецкий ученый нанес своей ранней работой, посвященной истории двух борющихся партий, оптиматов и популяров. По мнению М. Гельцера, нобилитет не был единым целым ни в политическом, ни в экономическом отношении. В другой монографии, посвященной уже самому Цезарю, автор высказывает мнение, что понятия «оптиматы» и «популяры» применимы только к отдельным политикам, но не к каким-либо политическим объединениям. На самом деле римские партии носили чисто личностный характер, основываясь на родстве и отношениях клиентелы. Что касается популяров, то они не были демократами и не стремились к благу народа.

Еще дальше в этом плане зашел Ф. Мюнцер, знаменитый немецкий просопографист и автор большого количества статей в Realencyclopedie, посвященных персоналиям эпохи республики. Использовав огромный просопографический материал, Ф. Мюнцер рассмотрел положение внутри нобилитета и пришел к выводу, что на протяжении всего периода существования римской аристократии, внутри высшего сословия шла непрекращающаяся борьба между аристократическими кланами, основанными на семейных связях и клиентских отношениях, сутью которой были не политические программы, а личное соперничество.

Вокруг просопографических исследований существует немало проблем. Если в 30–50-е гг. они почти безраздельно господствовали в зарубежных исследованиях (Г. Штрассбургер, В. Сайм, Г. Скаллард, А. Афцелиус, Л.Р. Тэйлор), то, начиная с 60-х гг., исследователи больше следуют традиции М. Гелыдера, пытаясь найти «золотую середину» между традиционной теорией Т. Моммзена и новым направлением (А. Астин, Е. Бэдиан, Р. Броутон, Э. Габба, 3. Груэн, Я. Суолахти и др.)

Некоторые из этих ученых внесли немалый вклад и в тему Цезаря, исходя уже из положения, что Цезарь не мог быть лидером единой партии популяров, поскольку таковой не было в природе. В лучшем случае можно говорить об определенных чертах программы, и стиле политической деятельности, как это позже полагали Г. Штрассбургер, Р, Сайм или Хр. Мейер.

В образе Цезаря у М. Гельцера сочетается традиция Т. Моммзена и новые идеи. Ранняя карьера Цезаря отмечена постепенным восхождением к власти, вполне напоминающим карьеру любого римского политика. Все, что делал Цезарь, он делал с аристократической непринужденностью и прекрасным знанием повседневной политической жизни, а в его действиях можно обнаружить печать безусловного превосходства. Этот аристократизм проявился, например, в истории с пиратами, когда молодой, 25-летний аристократ, не занимавший какого-либо положения, смог собрать выкуп и организовать серьезную антипиратскую экспедицию. На первых этапах своей карьеры Цезарь приобрел определенную репутацию в политических кругах, но в среде римского нобилитета было достаточно много людей с такого рода качествами (энергией, честолюбием, решительностью) и пока еще ничто не указывало на его особую роль. Вместе с тем он никогда не компрометировал себя и не поступался своим достоинством.

Цезарь выдвинулся в результате союза с Помпеем и Крассом и своего консульства, а затем — в ходе Галльской войны, проявив себя талантливым военачальником, стратегом и тактиком, однако его победа была не только результатом военных действий, но и следствием его гибкой и дальновидной политики. Решающей схваткой стало восстание Верцингеторикса, во время которого галлы впервые осознали свое национальное единство. Именно в Галлии происходит и изменение политических взглядов Цезаря, что объясняется его долгим отсутствием из Рима и большой властью, которую он получил во время проконсульства. Постепенно перед его глазами стал вырисовываться образ монархически управляемой империи, и именно в эти годы Цезарь, никогда не терявший из виду конечных целей, стал освобождаться из плена «полисных» предрассудков. Вместе с тем, и во время Галльской войны Цезарь был готов к мирному решению конфликта с Помпеем и оптиматами. Он был готов к политической борьбе, будучи уверен в победе, и его главной целью было получение второго консульства и дальнейший путь к власти. Наоборот, силовой вариант устраивал помпеянцев, они развязали войну, но когда последняя началась, оказались к ней не готовы, тогда как Цезарь действовал весьма решительно.

Эскалация его власти началась после Фарсальского сражения во время пребывания на востоке, где ему начали воздавать настоящие божеские почести. И все же Цезарь был римлянином с головы до ног, мечтавшим о подьеме на новую ступень власти римского народа. Важнейшим принципом его политики была политика милосердия, причем Цезарь стремился к сотрудничеству с представителями римских аристократических родов и компромиссу с традиционной идеологией, отказавшись как от сулланских проскрипций, так и от политики Мария и Цинны.

Цезарь для М. Гельцера — величайший гений, которого когда-либо дал Рим. Он, обладал некоей «демонической» гениальностью, и возвышался над другими благодаря стремительному темпу своей жизни, своему свободному и прозорливому взгляду и особой манере устранять все трудности и осуществлять все самые смелые планы. Трагедией было то, что его жизнь была прервана самими римлянами, считавшими, что они действительно совершали это ради интересов res publica. Тем не менее Цезарь остается победителем, а последующая политика развивается по проложенным им направлениям, и именно Цезарь создал основы новой монархии, обеспечившей «спокойствие в Италии, мир в провинциях и благоденствие всей Империи».